Те, кого мы прощаем

– Напрасная уверенность! Вы просто не слышали наш прошлый разговор. Фрейлина попросила у меня много денег и ленное владение с титулом. Попросила так настойчиво и жестко, что вернее сказать – потребовала. Отказалась назвать причины. Единственное объяснение звучало так: «Миледи, это лично моя тайна». Затем опустилась до подслушивания! Сидела у какой-то щели и слушала мой разговор! Могу ли я знать наверняка, что фрейлина все еще служит мне? Возможно, она уже продалась кому-то, или стала жертвой шантажа. Может, затея с кровью – вовсе не ее задумка, а чья-то провокация. Кто-то из моих врагов, возможно, только и ждет, что я соглашусь, а после обзовет меня колдуньей и подругой Кукловода!

Шаттэрхенд оробел, как и всегда, встречаясь с логикой Минервы. Владычица мыслила слишком изощренно, изо всего умела сделать выводы, притом абсолютно логичные. Однако сегодня именно в безупречности ее мышления капитан чувствовал изъян. Нечто о том, что люди – не Праматери. Люди ошибаются, делают глупости и подлости, часто вовсе не со зла, не по расчету, а лишь потому, что далеки от идеала. Прощать стоит не только тогда, когда есть на та рациональные причины. Прощение – единственный способ принять свое и чужое несовершенство; не прощать – значит, спорить с богами и отрицать человеческую природу.

То была слишком мудреная мысль для капитана гвардии, он не осознал ее полностью, а лишь прошел по краю, и тщетно стал искать слова, чтобы выразить. А владычица тем временем сказала:

– Впрочем, другое хуже всего… Вы правы: вряд ли фрейлина переметнулась, не такой она человек. Но простить ее все же не могу. Я слишком устала прощать, вот в чем дело. Слишком многие причиняли мне страшное зло: Сибил Нортвуд, приарх Альмера, братья Шейланды. И всякий раз я не могла воздать им по заслугам. Сибил исчезла, приарх недосягаем, Шейланды под защитой Ориджина… Всегда есть весомая причина, вынуждающая стерпеть, утереться, сделать вид, будто простила. Как же я устала от того, что слаба, а враги – безнаказанны! Если есть в человеке запас прощения, то мой исчерпан до дна. Серебряный Лис выпил последние капли. Скорее всего, фрейлина виновна лишь в том, что выбрала неудачный день для своей выходки. Но даже эту малую оплошность я не могу простить.

Столько горечи звучало в словах Минервы, что душа капитана наполнилась сочувствием и гневом. А следом пришло чувство бессилия: ничего тут не поделаешь. Да, все так и есть, это скверно, но против правды не попрешь. Жизнь часто горька, и самое мудрое, что можно сделать, – смириться с нею.

– Да, ваше величество, – осторожно сказал Шаттэрхенд, чувствуя разом свою правоту, слабость и трусость.

– Благодарю вас, капитан. Очень ценно, что вы меня поняли.

Он забрал шприц – не оставлять же эту дрянь, – и ушел.

Капитан не знал, что делать с бессильем и тоскою. То и другое он ощущал очень редко, и по неопытности не имел защиты. Вполне возможно, демон тоски еще долго терзал бы его и побудил бы напиться вдрызг или с кем-нибудь подраться. Но, к счастью, капитана отвлек неожиданный рапорт:

– Лейтенант Август Мейс по поручению капитана Уитмора. Имею устное сообщение для владычицы.

Этот молодой лейтенантик был самым прославленным неудачником лазурной гвардии: рота под его командованием потеряла достояние Династии. Преступных действий Мейса протекция не обнаружила, потому его не вышвырнули к чертям, но и ничего важного больше не поручали. Мейс был оставлен при дворе из жалости.

– Какое еще сообщение? Вы не можете знать ничего, что достойно ее ушей!

Лейтенант повторил:

– Капитан Уитмор передал известие. У него для ее величества крайне важные сведения.

– Давайте пакет.

– Сообщение устное. Капитан Уитмор не доверился почте.

– А сам он где?

В отличие от Ме йса, Уитмор был добрым служакой, но крайне не вовремя выпил чаю. Отравился, месяц пролежал в лазарете, а потом взял долгий отпуск по состоянию здоровья и отбыл в свое имение.

– Капитан Уитмор в Маренго. Он просит ее величество тайно приехать туда. Сведения исключительно важны, можно только с глазу на глаз.

Шаттэрхенд уточнил:

– Вы с ним, как бы сказать вежливо, очумели? Он дал себя отравить, ты спустил триста Предметов, а теперь вы думаете, что можете о чем-то просить ее величество!

Мейс покраснел до корней волос:

– В них-то и дело. Ну, в Предметах. Мы кое-что смогли…

– Вы нашли Предметы?! Быть не может!

– Не нашли, – согласился Мейс. – Но правда, ее величеству лучше приехать в Маренго. Клянусь Праматерью, она не пожалеет. Капитан Уитмор и майор Бэкфилд едут туда из Альмеры, они располагают…

– Бэкфилд будет в Маренго? – Один звук этого имени развеял тоску Шаттэрхенда. Бессилие растаяло, как туман. – Я доложу императрице. Надеюсь, она не откажется от путешествия.

* * *

Май 1775 г. от Сошествия

Спустя три дня

Маренго, дворец Тишины

Мелкого гада звали Птичник. Был этот парень дворянином, еще и первородным, да с дипломом из Университета: шутка ли – заведовать всею почтой летнего дворца! Носил тройное имя – свое, мамино, бабкино. Однако был он мелкий гад, и звали его Птичник.