Те, кого ждут

"Вот он", - схватил Данилу за локоть дед Владислав, - "а вот они!". Охтин, задыхаясь от волнения, поклонился пышноусому серьезнику, настолько одинокому, что прямо совсем ничей, и властнику в чернецком балахоне, с пронзительным, до дрожи пробирающим взглядом. Дед вскинул брови вопросиками, а Охтин все, уже оглянулся. Позади, в самом конце коридора, чернел квадрат окна. "Надеюсь, не Малевич?" - Владов изящно взмахнул в черную бездну, гости присмежили веки, оценив шутку. "Все в зал, все в зал!" - радостно забил в ладони Владов, - "у нас объявилась редкостная диковинка - Разбитый Квадрат, Малевич, соавтор перед вами". Пока толпа сочилась мимо, пока восхищались пируэтами Зои и Вадима, пока дед укорял: "Ну что вы позабили всю свободу! Да, он любит вас, но не всем же скопом собираться!" - пока мимо Владова сочились когда-либо виденные лица, плечи, локотки... "Вы знаете что, Фридрих?" - Владов запнулся. - "Господин Ницше, вы прощены, ведь вы не предавали. Вы не страшились овладевших вами настроений. Вы не отвратились от Духа Господня, пронзившего вас насквозь. Идите. Вас ждут. Вы знаете, как добраться. Это просто и легко. А вам", - Владов потянулся к уху Дракулы, "я должен кое-что передать, меня просили", - и прошептал нечто слишком уж сложное, вроде: "Властвуй любуясь, влияй любовью, владей любимыми". Влад, отстранившись, с удовольствием оглядел Владова и раскланялся: "Спасибо. Вам есть чем гордиться". Коридор опустел. "Ну где же вы, Владов?" - грохнул хор, а Владов, смеясь, уже разбегался, и, грянув в квадрат, впал в мглу.

И трепетал, упоительный птенец, в восходящих вихрях, и парил, и пластал крылья над бескрайним, свежим, задыхаясь радостью рождения. Во Владова влетел и вскочил. Сигареты оказались под рукой.

"Человек - это ошметки и обноски", - сверкнул на кончике сигарки уголек. "Неправда, человек - это даже нарядно", - усмехнулся Владов в табачное марево и совсем успокоился.

...мне приятно представлять пишущий предмет пером. Мне приятно представляться чистым листом, впитывающим чернила чужой крови. Я чувствую: литература - искусство письма, искусство общения посредством зачатия символов доверия. Я обременен недоверием. Мне приходится представлять, как преобразятся ваши поступки, если я осмелюсь приумножить свое достоинство приобретением новых навыков, соблюдением правил общения. Литература искусство общения, в котором выявляется сходство влечений. Вообще, искусство - способ высвобождения влечений. Человека влечет к ангеличности, если он оправдан господством любви, увлеченности живыми, чуткими, дышащими. Человека влечет к демоличности - демолиции, демосу, демонам - если он извратил властолюбие в желание насытиться за чужой счет, выпотрошить, опростать, не начальствовать, зачиная, но богатеть выкрадывая, обеспложивая. Я обременен недоверием. Я страшусь, что буду ограблен гибелью, что потеряю островки владений и не смогу влиять на любимых. Я, кажется, пьян? Я изъясняюсь слишком сложно? К чему мне правописание и умеренность в средствах языка? Я ведь не проповедую новейших откровений. Куда мне, курносику, тягаться с вами, благородниками? Успокойтесь. В ваших душах я не нуждаюсь. Созданное вами, сластослучниками и временщиками, мне противно...