Те, кого ждут

Как страшно вновь сказать: "Люблю"? Как страшно вновь встречаться с несбывшейся мечтой. Что ж, вот тебе деньги, вот сигаретка, нет, пусть тебе Вадим подносит огонек, хоть полные ладони огоньков, ведь он все ждал, что ты вернешься, принесешь еще хрустящий на сшивах акварельник: "Вадим Крестов. Полночные фантазии. Славия".

Хохотнуло, закружилось все вокруг.

- Ты чего, ты рельсы слушать не ложись. Поезда смотри как: "Вжик-вжик" - свистят как пули, бац! и будешь вечным вагонником. Стрелочник? Нет, не потянешь. Слишком грозен. Стрелочник что? Сказано - под откос, значит - под откос. Сказано - пропустить долгожданных, значит - музыкантов на перрон. И цветочниц. И чтобы все - в парадных чепчиках!

Лечь бы, и глаз уже не открывать. Что тебе нравится в этом состоянии, так то, что каждое утро рождаешься заново. Заново удивляешься тому, что мир из мутного пятна вычерчивается четкой речью, говорливыми потоками, текущими жить и ждать.

- Дед, что за поезд? Их никто не встречает. Как будто те, кого не ждут.

- Опять беженцы.

- Откуда?

- Отовсюду.

- Вот так вот! Все вопили: "Россия - сука! Россия - сука!". Все к сучьему вымени поползли!

Владов, сидя на краешке платформы, щурился в смешливое солнце, да уж! Так я с вами, ребята, и не объяснился! Все сбежали! Что ж теперь! Теперь...

Что еще мне нравится в этом состоянии, так то, что никого не можешь различать. Все на одно лицо - можно брызгать своим соком в кого угодно, можно сверкать своим словом в кого угодно. Просто все равно. Все мило, в каждой Зоя, в каждом Милош. При этом никто мне не обязан и я не должен никому. Так бы и сидел вот на солнышке, клевал носом до прихода черного поезда, но цап плечо!

- Ты за Россию базарил? Держи пятак!

Владов и не дернулся. Чего тут дергаться? Макаров, как всегда, под мышкой.

Прямо перед носом кусок мяса с пятью отростками. Золотющие набалдашники. Черный обшлаг. Золотые запонки с рельефом коло.

- Ты гуру, что ли? - Владов приподнялся. Вокруг теснились люди в черном. С нарукавными повязками, конечно.

Охтин пожалел, что на туфлях нет когтей. В землю не вцепишься. Рано или поздно все равно сорвет. Все же устоял. Приглядываться к лицам даже не стал. Все равно все как один. У всех череп, у всех кожа, у всех прическа.

- Непорядок, парни! Свастику бы надо развернуть! Что ж она у вас с запада на восток катится? Вы что, восходов никогда не видели?

- Пойдем. Освежишься. Нештяк за Россию сказал. Нам тебя надо.

- Куда вы меня тащите? Зачем вы меня плюхаете?

- Сидеть. Ты кто?

Охтин вздохнул и решил последить за змеями. Не дай Бог вырвутся!

- Даниил Андреевич Охтин, учредитель независимого издательства "Славия".

- Нам таких надо. Это ты румынский наследник?

Змеи не просто вели себя смирно. Они вообще куда-то попрятались. В животе у Охтина пошел снег.

- Это семейная легенда. Дед с Первой Мировой притащил из Карпат древние рукописи, медальон с драконом и этот вот перстень со змеей.

- Так ты не князь?

- Нет, - и в животе у Охтина поднялась метелица. Охтин плеснул в буран немного горькой жижи, и на тебе! Гололед.

- Так ты издатель. Просто издатель, - и даже смеются, и то хором! Охтин попытался выглянуть, но через щель виднелась только рюмка, и створки неуклонно тяжелели.

- Я не, - из метели встал громадный, заледеневший, весь как глыба, неуничтожимая и непреклонная.

Лысый куб топорщит уши:

- Слышь, ты! Хватит пить в долг. Слышь, ты! Перстень у тебя знатный. Нам - надо.

Владов поднялся, выломив потолок, и кто-то застыл, и где-то завизжали, кто-то рухнул на пол, зажимая уши. Прогремело:

- Ложь! Я не издатель. Я колдун. И вот вам мое заклинание - пуля, черный истребитель, крылья твои вороновы! Отпускаю тебя в белый свет слепящий, манящий... Холодно мне.

Если у вас дырка во лбу, так затыкайте пробкой. Не хватайте меня за руки, я трупам не подаю. И не семените за мной. Если я бегу с вокзала, значит, я никого не встретил. Значит, мне грустно. Не стоит меня догонять. Развеселить я вас не смогу. Нечем.

Я, КАЖЕТСЯ, УВЛЕКСЯ ЭТОЙ ЖИЗНЬЮ

Чего я-то хочу от нее? Почему так настойчиво мчусь за тенью мечты?

Когда остаюсь один... "Один", - не совсем подходящее слово. Более того, сейчас ничего не значащее для меня слово. Один издатель, один колдун, один влюбленный юноша. "Один", - число, указывающее на мою особенность, на мое особое положение в мире; число, указывающее на то, существуют ли подобные мне. Это число определяет мою особенность, описывает мою собственность, означает мою обособленность, указывает на мою наследственность. Но как описать состояние мое?