Те, которых не бывает

– Ну, тогда мазл тов, – усмехнулся дед и растворился где-то за белым снежным одеялом. Макс поднял голову и увидел впереди жёлтый квадрат света, который нельзя перепутать ни с чем.

Автобус сделал поворот за него.

9. Исторические корни волшебной сказки

Новый год неотвратимо наступал. Выстроились в витринах магазинов одинаковые правильные пирамиды мандаринов, и гирлянды колбас, за ними вырос лес белых пластмассовых новогодних елок, и для полного соответствия рассказу Куприна про чудесного доктора не хватало только несчастного поросёнка с зеленью в зубах – и, собственно, самого чудесного доктора.

Праздничного настроения, впрочем, не было совершенно. Новый год предстояло встречать в пустой квартире вдвоём с младшей: Наташа со старшей всё ещё лежали в больнице в Москве. Каждый вечер они звонили домой – Наташа жаловалась на тараканов и медицинскую неопределённость, зато старшая, напротив, уже нашла себе целую кучу приятелей (двое из них не говорили по-русски, один из них оказался глухим, но детям это, разумеется, совершенно не мешало), научилась переводить рисунки через копировальную бумагу, обожала какие-то пряники в шоколаде, которых в Перми не было, и серьёзно рассчитывала, что останется жить в НИИ педиатрии навсегда, даже если для этого нужно каждый день сдавать кровь.

Зато младшая с каждым днём ныла всё сильнее, рвалась в Москву (кажется, не столько за сестрой, сколько за телевизионной рекламой «Макдоналдса»!) и рисовала Кремль. Поскольку Кремль в основном встречался ей в старых энциклопедиях или на чёрно-белом экране, он получился синим, и эта синева разрывала шаблон и Серёгино сердце. Как и то, что он ежедневно после работы забирал дочь из садика самой последней, каждый раз стараясь не реагировать на комментарии воспитательниц на тему того, что отец он так себе. И вот теперь завтра Новый год, а ёлки нет. Никакой.

– Папа, смотри!

Младшая, конечно, думала, что они просто гуляют, – но на самом деле они обошли уже все известные Серёге места, но ёлочные базары были пусты. Кое-где валялись обломки веток, но даже из них собрать что-то хотя бы немного похожее на дерево казалось невозможным. Отличный Новый год. А воспитательницы из детского сада, похоже, правы насчёт того, что с отцом девчонкам не повезло.

– Папа, да ну посмотри! – Дочь изо всех сил тянула его за рукав пальто. Серёга обернулся: на качелях на детской площадке, обычно полной народу, но сейчас пустой, сидел какой-то совершенно скрюченный мальчик, которого с трудом раскачивала, видимо, мама или бабушка в сером платке поверх скатавшейся шубы, – словно почувствовав взгляд, она резко повернулась к наблюдателям спиной. Безысходная картина отлично вписывалась в Серёгину тоску.

– Что такое? Пальцем нехорошо показывать.

– Ну папа, – заныла девочка и начала тянуть ещё сильнее. – Ты туда смотри, вон! Качели!

Женщина у качелей как будто сжалась и стала меньше ростом. Мальчик оглянулся на них и смерил Серёгу колючим взглядом, прекрасно понятным даже издали. Серёга не отвёл глаза: за годы по больницам с девчонками он насмотрелся на всякое. Пацан, судя по всему, тоже – но только он сейчас ощетинился зря.

Дело-то не в нём. Что с мальчиком что-то может быть не в порядке, младшая даже и не заметила. Да если и заметила, ей наплевать. Может, отец он и так себе, но уж этому-то дочь научил. А вот бороться с нетерпением и гиперактивностью нет. По крайней мере, младшая уже неслась к качелям, проваливаясь в глубокий снег (когда только успел нападать?), похожая на маленького снеговика в вязаной шапке.

– Папа сейчас и тебя покачает, – радостно сообщила она мальчику на качелях. – Он знаешь какой сильный?

Мальчик и женщина посмотрели на Серёгу – он удивлённо, она с сомнением. Серёга вздохнул: он не отличался силой, ему совершенно не хотелось никого качать, но качели отдаляли тот омерзительный момент, когда младшая вбежит в комнату, а там нет ёлки.

Пошёл крупный снег. Качели со скрипом взлетали ему навстречу. Все молчали.

– Недавно переехали? – поинтересовался Серёга, раскачивая сразу обе части качелей. Женщина раздражённо пожала плечами:

– Всю жизнь тут живём. Мы просто не выходим. Трудно, знаете ли. Особенно осенью – зимой.

– Знаем.

– Конечно, не знаете – откуда вам знать? – Женщина презрительно улыбнулась Серёге из глубины своего отчаяния.

– Как скажете. – Серёга пожал плечами. Он мог бы, конечно, сказать, что коляски у них нет и таскать старшую по лестнице на руках тоже то ещё удовольствие, но мериться безднами отчаяния – это безнадёжное и, главное, бесполезное дело. Женщина молчала. Он тоже.

Надо было идти домой. В старом облезлом доме над детской площадкой горели все окна, кроме двух на пятом этаже – в первом и в четвёртом подъездах. Серёга с тоской посмотрел на своё.

– Это ваше? – спросил парень на качелях.

– Ага. Второе, вон то, ваше?

– Ага.

Опять наступила тишина – но уже не такая неудобная. Младшая молчала – опять уши греет и снежинки ест, вечно она так делает.

– Соседи, значит. Я Сергей, – сказал Серёга.

– Елисей, – представился мальчик.