Те, кто делает нас лучше

Мое состояние огорчало обоих родителей. Мама купила глубокую тарелку, на дне которой были нарисованы животные: я доедала кашу ради того, чтобы увидеть их. Еще она делала мне тосты в виде животных, вырезая хлеб формочками для печенья, а папа пытался соблазнить меня молочными коктейлями, в которые тайком подмешивал сырое яйцо. Видимо, вконец отчаявшись, ради того, чтобы поправить мое слабое здоровье, они и решили завести щенка.

В наши дни инструкторы по дрессировке собак и специалисты по воспитанию детей сказали бы, что это плохая идея. Кинологи считают, что скотчи – прекрасные собаки, но совершенно не годятся для малышей. Если ребенок наступит такой собаке на лапу или схватит ее за хвост, она терпеть не станет. Скотчтерьеры кусаются, а зубы у них большие, как у эрделей. Они исключительно преданные животные, но в то же время среди терьеров слывут самыми свирепыми. И сегодня большинство специалистов уверены, что собак даже самых послушных и терпеливых пород можно брать в семью, когда детям исполнится шесть-семь лет.

Но тогда никто ничего этого не знал – и вот эффектная эмигрантка с Кубы, которую я знала как тетю Грейс, подарила нам одного из своих трех породистых щенков.

На самом деле тетя Грейс не была моей тетей, а ее муж, которого я звала дядей Клайдом, не был моим дядей. Он был папиным лучшим другом, а тетя Грейс – маминой соперницей. Она укладывала свои длинные, черные как смоль волосы в замысловатые прически, ходила в сшитых на заказ платьях с глубокими вырезами и большими разрезами, носила высокие каблуки, подводила глаза черным и красила губы алой помадой. Моя мать считала ее задавакой.

– Как думаешь, какого цвета платье тетя Грейс надела к ветеринару, когда повезла щенков на прививки? – как-то спросила она меня.

– Черное? – предположила я. Лично я предпочла бы выглядеть, как все остальные члены семьи.

– Нет! – ответила мама. – Белое!

В комплекте с черными щенками белое смотрелось эффектнее.

Вскоре после того визита щенков к ветеринару Молли переехала жить к нам. И хотя этот день перевернул мою жизнь, я – из-за болезни или потому, что была слишком мала, – совершенно его не помню.

Однако эффект не замедлил сказаться.

Вскоре после того, как у нас появилась Молли, родители сделали черно-белую фотографию, где мы запечатлены с ней вместе. Это фото мать позже, за два месяца до того, как мне исполнилось четыре, разослала в качестве поздравительных открыток на Рождество. Судя по моим коротким пышным рукавчикам, на дворе лето, но у камина висят рождественские чулки, а рядом со мной на каменном полу стоит заводной Санта-Клаус, готовый зазвонить в медный колокольчик. Как и все мамины рождественские фото, это было хорошо подготовленным экспромтом. Но ликующее выражение на моем лице и на морде Молли совершенно неподдельное.

«Молли схватила папин носок!»

Как и большинство щенков, Молли обожала что-нибудь стащить, и особенно ей нравились папины черные носки, которые он надевал с генеральской формой. Когда Молли крала их, я, вовсе не для того, чтобы сдать ее, с энтузиазмом объявляла домочадцам о предстоящем зрелище. Эти представления всегда забавляли отца, любившего собак. Вытащив носок из его обычного места в корзине в спальне или из ботинка, где тот прятался, Молли, свирепо рыча, неслась с ним в гостиную, а там начинала трясти его с неукротимой восторженной яростью. Отнять носок было невозможно, пока Молли не уверялась в том, что свернула ему шею.

Щенком Молли не грызла вещи. Она их загрызала. Конечно, ей нравилось грызть косточки, но на отцовские носки она нападала не за этим. Я не помню, чтобы хоть одно животное стало ее жертвой, но она любила представлять предметы живыми и делать вид, будто убивает их.

Она любила загрызать мячики. Причем маленькие ее не интересовали. С бешеной энергией она преследовала большие, наполненные воздухом мячи, коварно скачущие прочь, догоняла и побеждала их. Рано утром я водила ее на поводке к теннисным кортам, пока там никого не было, чтобы побросать ей очередной такой мяч. Там я наблюдала, как она, с глубоким горловым рыком, эхом отдающимся в моей груди, несется по корту, а мяч изо всех сил пытается убежать. Но она всегда загоняла его в угол и прокалывала ему легкие своими длинными белыми клыками, после чего мяч сдувался, и она могла схватить его сильными челюстями и мотать им так, чтобы вытрясти из него всю душу. Когда же с ним было покончено, она разрешала мне поднять его и осмотреть. Мяч выглядел так, будто по нему били ножом для колки льда. И такое сделала маленькая собака! Это впечатляло: в моих глазах Молли была могучим созданием, заслуживающим глубокого уважения.