Те, кто приходят из темноты

– Ну да, возможно, ты прав. Но я не знаю. Дети такие странные. Они берут пульт от телевизора, подносят его к ушам, точно телефоны, и говорят с несуществующими людьми. Ты даешь им игрушечный саксофон, а они тут же суют его в рот и начинают дуть, а не сосать, как сделали бы с любым другим предметом. И ты думаешь: откуда это взялось? Подсмотрели за кем-то? А потом приходит день, и они перестают это делать. Именно так они разбивают тебе сердце. У них появляется какая-нибудь отвратительная привычка, а потом – бум-с! – и она исчезает. И ты начинаешь по ним скучать даже в те моменты, когда они находятся рядом, – наверное, в этом и состоит любовь?

Она неожиданно замолчала, и ее щеки запылали. Я никогда не видел, чтобы Натали выглядела смущенной. Более того, я не думал, что такое вообще возможно.

– Что такое?

– Извини, – сказала она. – Я вела себя как безмозглая злобная сука.

Я покачал головой:

– Вовсе нет.

– Но…

– Серьезно. Ничего подобного.

– Но ведь с Эми что-то не так?

– Все в порядке.

– Ладно, – сказала Натали. – Я уверена, что так оно и есть. Она очень сильная.

Несколько мгновений она ужасно гордилась своей сестрой, и я пожалел, что у меня нет брата или сестры, которые могли бы так же гордиться мной.

– Вот только она… даже не знаю, она изменилась. Тебе не кажется?

Я пожал плечами:

– Да, пожалуй.

Но Натали не сдавалась:

– Возможно, это произошло еще раньше?

Я с некоторым удивлением посмотрел на нее и обнаружил, что она не спускает с меня глаз, и ее взгляд сразу напомнил мне Эми.

– Люди меняются, – твердо сказал я. – Они становятся старше. Взрослеют. Не исключено, что такое случится и с тобой.

Она показала мне язык.

– Однако есть одна вещь, которую я до сих пор не могу понять, – продолжала она, опираясь на раковину и вновь выглядывая в окно.

Ее сын спокойно играл во дворе, оставаясь в двух метрах от дороги, словно силовое поле заставляло его держаться в зоне безопасности. Быть может, так оно и было. Не одна Эми обладала сильным характером в семействе Дайер.

– О чем ты?

– Почему Эми стала заниматься рекламным бизнесом.

– В жизни нередко случаются странные вещи. Я, к примеру, был полицейским.

– Но я тебя не знала, когда ты не был полицейским. Поэтому в этом для меня нет ничего странного. К тому же твой выбор профессии вполне объясним. То, что случилось с твоим отцом, и… Твои действия понятны. Гораздо в большей степени, чем смена профессии. Ты теперь писатель…

– Вот как?

– Попробуй мне возразить. Но Эми… Я хочу сказать… Когда она была подростком, то производила впечатление слегка чокнутой.

Я нахмурился:

– Неужели?

– Ты не знал? Она постоянно что-то мастерила из всякой ерунды. И читала такие книжки, от названия которых ты бы с легкостью впал в кому.

– Совсем не похоже на женщину, которую я знаю.

– Вот именно. В течение многих лет она была помешана на науке, намеревалась посвятить себя чему-то невероятно скучному, а потом вдруг заявила: «Я хочу быть промоутером», словно «Я хочу быть кинозвездой». Я тогда даже слова такого не знала – «промоутер». Ей только исполнилось восемнадцать, и она заявила об этом в кафе. Я запомнила, потому что наши родители поддерживали Эми в ее занятиях наукой, ужасно ею гордились – я никогда их так не радовала, – а потом – бум-с! – и все осталось в прошлом. Я помню, что смотрела на папу, когда Эми говорила о своем решении, и его плечи поникли. – Она улыбнулась, не отводя глаз от ребенка во дворе. – Мне было четырнадцать. И я в первый раз поняла, что быть родителями не такое простое дело.

– А Эми как-то объяснила свой выбор?

– Она не должна была ничего объяснять. Эми – наш золотой ребенок.

– Натали…

Она улыбнулась:

– Шучу. Нет, она ничего не стала объяснять. Однако я однажды спросила у нее об этом. И она сказала, что встретила одного парня.

Мое сердце дрогнуло.

– Кого-то в школе?

– Нет. Он был старше. Возможно, у него уже был бизнес, хотя это только догадки. Я решила, что Эми им увлеклась, но у них не получилось… однако она так и осталась в рекламе. Ты же знаешь, какая она упрямая. И не имеет значения, сколько придется ждать или сколько усилий нужно потратить. Она всегда смотрит далеко вперед.

Я повернулся, чтобы выглянуть в окно, хотя меня не интересовало то, что происходило снаружи. Просто я не хотел, чтобы Натали видела мое лицо, когда я задал следующий вопрос.

– А Эми не упоминала имени того парня?

– Вообще-то, упоминала. Странное дело, я его помню до сих пор. Случайное совпадение. У нас очень долго жил пес, который умер за несколько месяцев до разговора в кафе. Пес был рядом почти всю мою жизнь, и мне его ужасно не хватало. Вот почему я запомнила имя.

– Того парня звали, как твоего пса?

– Нет, дорогой. Пса звали Поршень. Звать человека Поршень было бы слишком даже по меркам Лос-Анджелеса. Тут все дело в породе. Немецкая овчарка[30].

Я был готов услышать фамилию Крейн, и мне пришлось уточнить, правильно ли я понял.

– Того парня звали Шеперд?

– Точно. – На ее лице появилось задумчивое выражение. – Забавно. Прошло почти двадцать лет, а я все еще скучаю по проклятому псу.