Те, кто уходят

Следующая Ваша попытка убить меня может удаться. И хотя мне очевидно, что именно этого Вы и добиваетесь, Вы должны понимать: я могу сейчас рассказать одному или нескольким людям о Ваших намерениях предпринять такую попытку. И если со мной что-то случится, Вас ждет наказание. Вы ведете нелепую игру, Эд. Я готов встретиться с Вами и попытаться поговорить еще раз, если Вы готовы. Вы можете написать мне до востребования на почтовое отделение Сан-Марко.

Ваш Рей Гаррет

Коулман громко расхохотался – отчасти потому, что ему было смешно, отчасти для Инес, которая знала Дика Пёрселла как остроумного парня. В первом абзаце Рей пресмыкался, говорил, что не собирается ничего сообщать в полицию, а в конце разошелся и даже начал грозить! Коулман разорвал письмо в мелкие клочки и засунул их в карман, намереваясь выкинуть где-нибудь вне отеля. Конверт он тоже порвал.

– Мой красный халат у тебя? – раздался голос Инес.

Коулман нашел халат на крючке двери. Он подумал, что было бы забавно видеть, как Рей раз, а то и два раза в день заходит на почту в западном конце Пьяццы и выходит оттуда разочарованным. Но у Коулмана не было желания тратить время на наблюдение за почтой. И его обуял новый приступ негодования, мучительно приправленный скорбью при воспоминании о Пегги, о ее молодой нежной плоти от плоти его, о ее ярких глазах, длинных темных волосах. Она и пожить-то толком не успела, как ее не стало. Если бы она не вышла замуж за Гаррета, то была бы теперь жива. Этот факт не мог оспорить ни один человек в мире. Собственная скорбь напугала Коулмана, он почувствовал, что его засасывает в омут. Нужно расстаться с надеждой увидеть Пегги счастливой взрослой женщиной, расстаться с мечтами отправиться с ней и двумя маленькими внуками на каникулы в Санкт-Мориц или Аскону или поиграть с ними в Люксембургском саду в Париже. С детьми Рея Гаррета? Ну уж нет. Никогда. Слава богу.

Коулман с трудом взял себя в руки. На это ушло секунд тридцать. Он выпрямился, плотно сомкнул веки и попытался думать о том, чем он должен теперь заняться. Он должен собирать вещи.

В половине первого они уже обосновались в номере на четвертом этаже «Гритти-паласа», с гораздо более приятным видом из окон, чем в «Бауэр-Грюнвальде», – на террасу отеля, которая заканчивалась ступенями, ведущими к Гранд-каналу. Перед ступенями на воде под навесом, защищающим от хлещущего дождя, покачивались катера, похожие на «Марианну II». Из-за плохой погоды пришлось идти на ланч в ресторан отеля. За ланчем выпили хороший кларет. Коулман нервничал, в особенности потому, что не знал, какие мысли бродят в голове Инес, и пытался скрыть свое состояние за напускной веселостью. Еще ему пришло в голову, что Рей мог обратиться в полицию сегодня утром после отправки письма и теперь, возможно, собирается его арестовать или депортировать. Или сделать то, что делают с американцами в данной ситуации. Но вообще-то, Коулман не верил в такую возможность. Он рассуждал следующим образом: обращение в полицию положило бы конец чувству вины Рея, а Рей на свой манер понимал, что должен страдать от чувства вины, и не собирался отделываться от него так быстро.

– Вероятно, полиция получила какие-то сведения от родителей Рея, – сказал Коулман Инес. – И они хотят поговорить об этом со мной.

– Ты говоришь, что знаком с ними?

– Да. Они приезжали в Рим той весной, когда Рей познакомился с Пегги. Милые люди, хотя немного важничают. Она в меньшей степени, чем он.

– Не опоздай в полицию – не стоит их раздражать.

Коулман хохотнул, отрезая кончик сигары:

– Это они меня раздражают – вызывают в такой день.

Коулман вышел из отеля в половине четвертого. На трамвайчике путешествие заняло всего пятнадцать-двадцать минут.

Капитан Делл’ Изола ждал его в полицейском участке на Пьяццале Рома. Он подвел Коулмана к невысокому тощему седоволосому господину, который представился как прокурор Венеции. Коулман видел перед собой крохотного человека в мешковатом сером костюме, тем не менее испытывал страх перед неизвестной властью, коей тот, возможно, наделен.

– Его обязанность состоит в том, чтобы определить, имеются ли основания для вашего задержания, – сказал капитан Делл’ Изола.

Поэтому допрос о той ночи на Лидо начался заново. Если капитан Делл’ Изола или кто-то другой и допрашивал Смит-Питерсов или миссис Перри, то те явно ничего не сказали о его, Коулмана, неприязни к Рею Гаррету. Он знал, что Инес они не допрашивали. Чувствами Коулмана прокурор не интересовался. Речь шла о сухих фактах, точнее, о сухой лжи, и, на взгляд Коулмана, он отвечал с раскованной уверенностью.