Те, кто уходят

– Они говорили с отцом Рея. Хотели узнать, не появились ли у меня какие-то новые соображения относительно местонахождения Рея. Я им сказал – нет, не появились. – Коулман сидел на краю кровати. Для рисования он предпочитал кровати столам. – Хочешь виски, дорогая?

– Да, хочу. Спасибо. – Она сбросила туфли на высоком каблуке, поверх которых теперь были надеты сапожки из прозрачной резины. – Ну и погодка! Я предпочитаю думать, что в дни славы Венеции погода была лучше, иначе трудно представить, как они могли тут жить с таким блеском.

– Никогда не слышал ничего более верного. Но погода тогда была не лучше, – сказал Коулман, наливая ей виски. Он налил в стакан в два раза больше воды из крана. – Купила что-нибудь для Шарлотты?

– Нашла великолепный свитер желтого сезанновского цвета, а на ее письменный стол – кожаный футляр для бумаги и марок. Из зеленого сафьяна. Очень красивый. И я, как ты понимаешь, хотела ей сказать, что это из Венеции.

Коулман передал ей стакан с виски, взял свой:

– Будь здорова!

Инес отхлебнула виски, села на кровать Коулмана по другую сторону и спросила:

– Что говорят родители Рея?

Она сидела выпрямившись и слегка повернувшись, словно в дамском седле.

Коулман услышал в ее голосе беспокойство.

– Они спрашивали, не может ли кто на Мальорке знать что-нибудь. Его тамошние друзья. Я не помню ни одного по имени, но городок там небольшой, если они пожелают послать туда кого-нибудь. Его на Мальорке нет. Они уже искали… или спрашивали.

– А что они говорят о тебе?

– Обо мне?

– Они не считают, что ты мог что-то сделать с ним?

Вопрос был задан спокойным беспристрастным тоном, вовсе не в духе Инес.

– Они мне ничего такого не говорили.

– Что ты сделал, Эдвард? Ты сказал мне правду?

Коулман напомнил себе, что ему на все это наплевать – пусть себе Инес думает что хочет, пусть строит догадки.

– Я сделал то, что тебе сказал.

Инес молча смотрела на него.

Коулман вытащил из кармана платок, высморкался и беззаботно сказал:

– Кажется, ты мне не веришь.

– Я не знаю, чему верить. Сегодня я некоторое время общалась со Смит-Питерсами…

– Мне иногда кажется, что их восемь, а не просто два. Скучнее людей я еще не встречал, и они все время путаются под ногами.

– Знаешь, Эдвард, – сказала Инес, понизив голос, – они считают, что ты мог убить Рея. Выкинуть его за борт без сознания или что-то в этом роде.

Глупость! Коулман сразу же подумал о «Марианне II», о ее лакированном коричневом корпусе, о том, что после той ночи они ни разу не пользовались катером. Четыре дня, на которые они брали катер в аренду, истекли.

– Я никак не могу повлиять на их мысли. И что они теперь собираются делать?

– Я не думаю, чтобы они собирались что-то делать. Вернее, я не знаю, – быстро добавила она, нервно пожав плечами.

«Вероятно, знает», – подумал Коулман. Это было важное соображение. Коулман попыхтел немного сигарой, потом стал укладывать пастель в деревянную коробочку.

– Так что такого они сказали? Ляпнули ни с того ни с сего, что им кажется, будто я его убил?

– Да нет же, господи! – Ее французский акцент стал заметнее, что случалось с ней от нервного напряжения. – Они спросили меня, мог ли ты, по моему мнению, причинить ему какой-то вред, а потом сказали, что, по их мнению, мог. Они прекрасно видели, что ты его ненавидишь.

– Но даже если и так?

– Если ненавидишь?

– Да.

Инес помедлила:

– Но ты его убил?

– А если и так? – спросил Коулман, понизив голос.

– Убил, Эдвард?

Коулман, держа пустой стакан, прошел по комнате пружинистой походкой, потом повернулся к ней:

– Да, убил. Но кто это может доказать и кто может с этим что-нибудь сделать?

Он чувствовал себя так, словно бросил перчатку, но, к сожалению, его противники не казались достойными, у них даже не возникло желания сделать поединок увлекательным.

– Ты правду говоришь, Эдвард? Ты не шутишь? – спросила она почти шепотом.

– Я не шучу. Я столкнул его с лодки. С катера. После драки. Он не потерял сознания, но, вероятно, утонул. До земли было далеко. – Коулман сказал это горьким тоном, но с вызовом и без сожаления. Он вложил в эти слова все свое желание, чтобы так оно и было на самом деле. И он видел, что Инес ему поверила. Потом он добавил уже спокойнее: – Ты, вероятно, решишь сообщить полиции. Валяй. И возможно, захочешь расстаться со мной – что ж, уходи прямо сейчас. – Он раскинул руки в стороны. – Иди и расскажи Смит-Питерсам. Позвони сейчас.

– Эх, Эдвард, неужели ты думаешь, что я бы стала говорить такие вещи по телефону! – произнесла Инес дрожащим голосом. – Неужели ты думаешь, я вообще стала бы говорить! – Ее голос стал пронзительным из-за слез. Она прикусила нижнюю губу, потом сказала: – Значит, ты убил.

Коулман медленно налил себе еще виски, не слишком много.

– Тело непременно всплывет. Его обязательно найдут, – заявила Инес.

– Да, обязательно, – проговорил Коулман из ванной.

– Почему же ты тогда остаешься в Венеции. Здесь тебе находиться опасно.

Ее тревога, очевидная в словах и голосе, тронула Коулмана.