Те, кто уходит и те, кто остается

Только в лифте мне пришло в голову, что меня как будто отбрасывает назад. То, что в Милане и во Флоренции казалось мне совершенно нормальным – свобода женщины распоряжаться собственным телом и желаниями, сожительство вне брака, – здесь, в квартале, приводило меня в шок: на кону стояло будущее моей сестры, и я никак не могла успокоиться. Элиза живет под одной крышей с таким опасным человеком, как Марчелло Солара, и моя мать довольна? Мать, бесившаяся оттого, что я вышла замуж в муниципалитете и отказалась от религиозных ритуалов, мать, которая считала Лилу шлюхой за то, что та жила с Энцо, звала Аду потаскухой за то, что та стала любовницей Стефано, спокойно приняла то, что ее незамужняя младшая дочь спит с мерзавцем Марчелло Соларой? Об этом я думала, поднимаясь к Элизе, и моя злость казалась мне совершенно оправданной. А вот мысленно – я привыкла все раскладывать по полочкам – я зашла в тупик: я не знала, какие доводы пускать в ход. Те, что использовала бы моя мать несколько лет назад, если бы я сделала такой выбор? Не скачусь ли я тем самым до уровня, с которого даже она сдвинулась? А может, сказать: «Живи с кем хочешь, только не с Марчелло Соларой»? Сказать так? А рискнула бы я приказать какой-нибудь современной девушке в Милане или во Флоренции бросить любимого человека, кем бы он ни был?

Элиза открыла, я обняла ее так сильно, что она засмеялась: «Ай, больно». Я чувствовала, что она волнуется. Она провела меня в гостиную – помпезную, уставленную диванами и креслами в цветочек с золотыми спинками – и принялась безостановочно стрекотать: как хорошо я выгляжу, какие у меня красивые сережки и ожерелье, как элегантно я одета, как она мечтает увидеть Деде и Эльзу. Я охотно рассказывала ей о племянницах, дала примерить сережки и подарила их ей. Она повеселела, заулыбалась и сказала:

– А я боялась, что ты приехала меня ругать, что ты против наших с Марчелло отношений.

Я пристально посмотрела на нее:

– Элиза, так и есть, я против. И я проделала этот путь, чтобы сказать об этом тебе, маме, папе и братьям.

Выражение ее лица изменилось, глаза наполнились слезами.

– А вот теперь ты меня расстроила. Почему ты против?

– Солара – плохие люди.

– Марчелло – нет.

Она принялась рассказывать мне о нем. Сказала, что все началось, когда я ждала Эльзу. Мать уехала мне помогать, а она взвалила на себя всю заботу о семье. Как-то раз она отправилась за покупками в супермаркет Солара. Рино, брат Лилы, сказал, что, если она оставит список того, что нужно, он все принесет ей домой. Тогда же Марчелло помахал ей рукой в знак приветствия, как бы давая понять, что это его распоряжение. С тех пор он стал увиваться за ней, осыпая всевозможными знаками внимания. Элиза твердила себе: «Он для меня стар, да и не нравится мне». Но он занимал все больше места в ее жизни, причем вел себя очень любезно – ни единого лишнего слова, жеста, обычных мерзостей Солара. Марчелло оказался очень порядочным человеком, она чувствовала себя рядом с ним в безопасности, сильной и заметной, будто выросла сразу метров на десять. И это было еще не все. С того момента, как Марчелло обратил на нее внимание, жизнь Элизы изменилась. И в квартале, и за его пределами с ней обращались как с королевой: все старались выразить ей свое почтение. Это было абсолютно новое ощущение, к которому она до сих пор не могла привыкнуть. «То ты была никем, – объясняла она мне, – а тут вдруг тебя все начинают узнавать, даже мыши подвальные. Ты-то привыкла к такому: ты написала книгу, ты знаменитость, а я-то нет, – до сих пор в себя не могу прийти от удивления. Мне вдруг больше не надо было ни о чем волноваться. Обо всем заботился Марчелло, любое мое желание для него было закон. Время шло, и чем дальше, тем больше я в него влюблялась». В общем, в конце концов она сказала ему да. И теперь, если она хоть день не видела его и не слышала, – рыдала ночь напролет.

Элиза была уверена, что ей невероятно повезло, и я не в силах была разрушить это ее счастье. Да и она не давала мне возможности возразить: Марчелло был такой способный, такой ответственный, такой красивый, такой чудесный. Говорила она очень осторожно, стараясь либо отметить, как он не похож на Солара, либо выразить симпатию то к его маме, то к отцу, у которого были проблемы с желудком, из-за чего он больше почти не выходил из дома, то к покойному деду, а то и к Микеле: при личном знакомстве он вел себя совсем не так, как люди о нем говорят, и был очень доброжелательным человеком. «Поэтому, поверь, – заключила она, – мне еще никогда в жизни не было так хорошо, как сейчас. Потому и мама на моей стороне, а она сама знаешь какая, и папа, и Джанни с Пеппе – еще недавно они слонялись целыми днями без дела, а теперь Марчелло нашел им работу и очень хорошо платит».

– Раз все так – женитесь, – сказала я.