Те, кто уходит и те, кто остается

– Поженимся. Просто сейчас не время: Марчелло говорит, что сейчас у него много сложных дел, с которыми надо разобраться. К тому же траур по дедушке: бедный, он совсем потерял рассудок, разучился ходить, говорить – Господь забрал его, освободил. Как только все уладится, мы сразу поженимся, не волнуйся. К тому же, прежде чем жениться, неплохо бы проверить, хорошо ли нам вместе, разве нет?

Она говорила не своими словами – словами современной девушки, заученными по газетам. Я представила, что сама сказала бы на эту тему, и поняла, что ее слова мало чем отличаются от моих, разве что не так изящны. Что ей возразить? Я не знала этого ни в начале нашей встречи, ни сейчас. Я могла сказать только: «Нечего тут проверять, Элиза, все и так понятно – Марчелло попользуется тобой, пресытится твоим телом и бросит тебя». Только это прозвучало бы совсем старомодно: даже мать не осмелилась бы ляпнуть такое. Поэтому я сдалась. Я уехала, а Элиза осталась. А что было бы со мной, останься я здесь, какой я сделала бы выбор? Разве, когда я была девчонкой, братья Солара не нравились и мне тоже? К тому же что я получила, уехав? Не научилась даже подбирать разумные слова, которые могли бы убедить сестру не дать себя разрушить. У Элизы было красивое, очень тонкое лицо, безупречная фигура, ласковый голос. Марчелло я помнила хорошо: высокий, красивый, квадратное лицо, здоровый румянец. Мускулистый, способный на долгое и прочное чувство: то, что он был влюблен в Лилу, вовсе не значило, что с тех пор он не мог полюбить другую женщину. Что тут скажешь? В конце разговора она достала шкатулку и стала показывать мне всевозможные украшения, которые дарил ей Марчелло, – на их фоне сережки, которые я ей отдала, выглядели тем, чем, собственно, и были, – безделушкой.

– Будь осторожна, – сказала я, – не теряй себя. Если потребуюсь, звони.

Я собралась вставать, но она остановила меня и улыбнулась:

– Куда ты собралась? Мама что, не сказала тебе? Все придут сюда на ужин. Я столько всего наготовила.

Я не выразила восторга.

– Кто все?

– Все: увидишь, это сюрприз.

91

Первыми приехали отец, мать, мои девочки и Пьетро. Деде и Эльза получили еще подарков, на сей раз от Элизы, которая очень им обрадовалась («Деде, дорогая, поцелуй меня сильно-сильно, вот сюда; Эльза, какая ты миленькая, какая кругленькая, иди к тете, ты знаешь, что нас зовут одинаково?»). Мать тут же скрылась на кухне, опустив взгляд и не глядя на меня. Пьетро пытался отвести меня в сторону, чтобы сказать что-то важное. Ничего не вышло: отец утащил его с собой, усадил на диван перед телевизором и включил звук на полную громкость.

Вскоре появилась Джильола с детьми – двумя несносными мальчишками, которые сразу нашли общий язык с Деде; Эльза стеснялась и жалась ко мне. Джильола была только что от парикмахера, цокала высоченными каблуками, сверкала золотом в ушах, на шее, на руках. Блестящее зеленое платье с огромным вырезом было ей впритык, толстый слой косметики уже начал шелушиться. Разговор со мной она начала без всяких предисловий, с открытого сарказма:

– А вот и мы, пришли чествовать вас, профессора. Как ты, Лену, все хорошо? А это и есть университетский гений? Ух ты, какая шикарная шевелюра у твоего мужа!

Пьетро освободился от руки отца, лежавшей на его плече, вскочил с места, смущенно улыбнулся и не сдержался – опустил взгляд на огромную грудь Джильолы. Она заметила это и явно обрадовалась.

– Спокойно, спокойно, не беспокойтесь, – сказала она. – У нас тут никто не встает поздороваться с синьорой.

Отец потянул моего мужа назад к себе, испугавшись, что его уведут, и заговорил с ним, несмотря на то, что телевизор работал очень громко. Я спросила Джильолу, как у нее дела, взглядом и интонацией стараясь сообщить, что не забыла ее откровений и что я рядом. Это ей явно не понравилось.

– Послушай, милая, у меня все хорошо, у тебя все хорошо, у всех все хорошо. Но если бы мой муж не заставил меня явиться сюда и страдать тут всякой фигней, дома мне было бы еще лучше. Просто чтобы ты понимала.