Те, кто уходит и те, кто остается

Я вздохнула с облегчением. С тех пор как он отказался забирать свою жалобу на студента, угрожавшего ему оружием, его допекали не столько молодые политические активисты, включая некоторых преподавателей, сколько визиты полицейских, принимавших его за своего осведомителя.

– Сам виноват, – довольно враждебно сказала я ему. – Не надо было так себя вести, я тебя предупреждала. Теперь они от тебя не отстанут.

Тут вмешался Нино.

– И кого же ты сдал? – спросил он с издевкой.

Пьетро даже не посмотрел в его сторону. Он был зол на меня и ссориться собирался со мной.

– Тогда я сделал то, что должен был сделать. И сегодня мне следовало сделать то же самое. Но я смолчал, потому что в этом замешана ты.

Тут я поняла, что дело не в полицейских, а в том, что он от них узнал.

– При чем тут я?

– А разве Паскуале с Надей не твои друзья? – закричал он.

– Паскуале с Надей? – повторила я, ничего не понимая.

– Полицейские показывали мне фотографии террористов: я их узнал.

Я онемела. Все, что я воображала, оказалось правдой, и Пьетро только что это подтвердил. Я снова как наяву увидела: вот Паскуале разряжает пистолет в Джино и стреляет по ногам Филиппо, вот Надя – Надя, а не Лила – поднимается по лестнице, стучит в дверь Бруно, заходит в кабинет и стреляет ему в лицо. Какой ужас! И все же тон Пьетро не соответствовал ситуации: он как будто нарочно использовал эту новость, чтобы на глазах у Нино поставить меня в затруднительное положение, разжечь скандал, которого я так не хотела. Но тут Нино снова подал голос:

– Так значит, ты заделался полицейским осведомителем? Так вот чем ты теперь занимаешься… Стучишь на товарищей? А твой отец об этом знает? А мать? А сестра?

– Пойдемте ужинать, – устало проворчала я. И, обращаясь к Нино, добавила: – Какой еще осведомитель, не пори чепухи.

Мне хотелось разрядить обстановку и совсем не хотелось, чтобы он продолжал злить Пьетро упоминаниями о его родне. Потом я, не вдаваясь в подробности, объяснила, что не так давно к нам заезжал Паскуале Пелузо («Не знаю, помнишь ты его или нет»), хороший парень из квартала; они теперь – так уж сложилось – вместе с Надей (уж ее-то он точно помнил), да-да, дочерью профессора Галиани, той самой. Тут мне пришлось прерваться, потому что Нино расхохотался: «Надя?! О господи! Надя!» – Он повернулся к Пьетро и с еще большей издевкой проговорил: – Только ты и парочка тупых полицейских могли подумать, что Надя Галиани возьмется за оружие. Что за бред?! Да Надя Галиани самый добрый и мягкий человек из всех, кого мне доводилось встречать! До чего ж мы тут, в Италии, дожили… Ладно, пошли есть. Органы правопорядка уж как-нибудь обойдутся без тебя». С этими словами он направился в гостиную, окликнув Деде и Эльзу. Я начала накрывать на стол, уверенная, что Пьетро вот-вот к нам присоединится.

Но он так и не появился. Сначала я подумала, что он пошел мыть руки, потом – что специально задерживается, чтобы успокоиться. Я села на свое место. Настроение было хуже некуда: я так хотела провести этот вечер спокойно, отметить окончание нашего с Нино житья под одной крышей. Но Пьетро все не приходил. Девочки начали есть. Даже Нино, кажется, растерялся.

– Приступай, – сказала я ему, – а то остынет.

– Только вместе с тобой.

Я колебалась. Наверное, надо было пойти к мужу, посмотреть, что он делает, успокоить его. Но мне не хотелось: слишком уж он меня разозлил. Неужели нельзя было умолчать про эту историю с полицией – он же никогда ничего мне не рассказывал! И по какому праву он так разговаривал со мной при Нино? «Больше никогда не приводи к нам в дом своих земляков». Зачем обсуждать это при посторонних? Почему не подождать и не высказать мне все это позднее, в спальне, наедине? Он злился на меня, вот в чем дело, и хотел испортить мне вечер. Ему было плевать на все, что я делаю и чего хочу.

Я взяла вилку и нож. Мы вчетвером съели закуску, основное блюдо, домашний десерт. Пьетро так и не появился. Я разозлилась. Не хочет есть? Ну и пожалуйста, значит, не голоден. Предпочитает заниматься своими делами? Ну и отлично, дом большой, без него даже лучше – никто не действует на нервы. В любом случае мне стало ясно: проблема не в том, что к нам однажды ненадолго заехали два человека, которых подозревают в принадлежности к террористической группировке. Проблема в том, что Пьетро не хватает живости ума, чтобы на равных участвовать в словесной дуэли с другими самцами; из-за этого он мучился и кидался на меня. Но мне-то что за дело до тебя и до твоих жалких комплексов? «Со стола уберу потом», – сказала я вслух, будто сама себе отдавала приказ отбросить ненужные переживания. Я включила телевизор и вместе с Нино и девочками села на диван.