Теарнская партия

И прибавил шагу, а потом, наплевав на королевское достоинство, все–таки побежал. Добравшись до своих апартаментов и растолкав слуг, попытавшихся церемонно распахнуть дверь перед своим королем, он влетел внутрь.

— Шенкита ко мне, живо! — рявкнул он.

Маг уже спешил ему навстречу.

— Ты же хотел изучить эту мерзость? — сказал король, протягивая ему браслет. — Изучай! Это ведь она?

Шенкит испуганно отшатнулся, почти шарахнулся от протянутого браслета, и рука короля Ренарта на миг повисла в воздухе. Впрочем, маг быстро овладел собой.

— Прошу меня простить, — церемонно поклонился он, пробормотал заклинание и взял из королевской руки колдовской браслет. — Да, это она, ваше величество.

— Скажи, прямо сейчас эта дрянь нам угрожает?

— Прямо сейчас — нет, ваше величество.

— А то, что я держал ее в руках? Я ведь король.

— Она грозит только принцу Феррену, — ответил маг, но уверенности в его голосе не было.

— Это точно? Только ему и больше никому?

— Наверное, — осторожно ответил Шенкит, глядя на браслет как на ядовитую змею, изготовившуюся нападать. — Я должен проверить. Будет лучше, если я потороплюсь, ваше величество.

Маг спешно откланялся и ушел. Ренарт вытер руку, в которой держал браслет, о штаны и облегченно вздохнул. Нет. Кажется, с ним ничего не случилось.

***

Когда звезды погасли и дальнейшее наблюдение стало невозможно, Феррен взял книгу профессора Шарная и принялся читать ее.

«Быть может, я читаю ее в последний раз», — подумал он.

«Быть может», — откликнулся суховатый старческий голос.

Феррен вздрогнул.

«Да нет же! Да как же это?! Наверняка почудилось!»

— Быть может, завтра я умру, — уже вслух сказал он.

«А принцесса Лорна, быть может, уже мертва», — донесся безжалостный ответ.

— Профессор? — испуганно прошептал Феррен, и книга задрожала в его руках.

«Что вы хотели, юноша?»

— Я… не знаю… я просто… просто хотел сказать… как жаль, что если меня… ну, это… и я никогда уже не прочитаю ни строчки из ваших замечательных книг!

«Принцесса Лорна тоже никогда их не прочитает. И не напишет своих, не менее замечательных!»

— Профессор, да как же это получается, что я с вами общаюсь?

«А вы со мной общаетесь? Вы называете общением вот это? Бессвязные выкрики и жалобные стенания? Мне кажется, мы общались чуточку раньше. Когда вы изволили читать и даже понимать прочитанное!»

— Профессор, что мне делать?

«Учитесь, юноша. Учиться никогда не поздно».

— Но если меня все–таки… казнят?

«Рано или поздно все люди умирают, но это не повод не стремиться к знанию».

— Вам хорошо, это не вас казнят, — с отчаяньем выдохнул Феррен.

«Я старик. Кто знает, сколько мне осталось? Но меня это не интересует, юноша. Меня интересует астрономия».

— Меня тоже…

«Тогда мне непонятны ваши колебания, юноша. Вы тратите время. Между прочим, и мое время в том числе. А ведь столько всего можно успеть… даже если времени всего до утра!»

Книга замолкла. Феррен вытер рукавом набежавшую слезу. Вздохнул. И еще раз вспомнил все, что натворил.

После того как Шенкит прочитал его воспоминания, Феррен смог как будто посмотреть на самого себя со стороны. И этот тип ему не понравился. Он не хотел им быть. Он хотел стать кем–то другим, пусть даже и перед смертью. «Даже если времени всего до утра…»

— Спасибо, профессор! — пробормотал он. И углубился в книгу.

Очень скоро ему потребовались бумага, перо и чернила. Потому что мысли, пришедшие в голову, слегка отличались от того, что писал профессор Шарнай. Требовалось все тщательно проверить. А разве возможна какая–то проверка без строгого математического анализа?

Феррен и не заметил, как настало утро, как прошел день, как наступил вечер. Он едва обратил внимание на появившийся рядом с ним портал, вышедших из него магов и телохранителей. Но вот отец, его величество Ренарт…

Король вышагнул из портала, и его невозможно было не заметить. Феррен вздохнул. Он так и не успел прийти к какому–то определенному выводу. Что ж, если эти записи дойдут до профессора… или еще до кого–нибудь, кто сможет продолжить путь его мыслей…

Феррен отвел глаза от тетради, испещренной вычислениями и формулами.

— Здравствуй, — негромко сказал он.

— И это все, что ты можешь мне сказать, мерзавец?

Таким злым и в то же время непроницаемым он лицо своего отца еще не видел.