Театр души

- Я на самом деле ее люблю, я бы пропал без нее. Только с тех пор, как я встретил ее, я узнал истинное счастье. (Это говорит Бен — муж и любовник.)

- Но я все еще думаю, что мог бы сложить чемоданы, да и отправиться на Борнео на пару месяцев с Энди; мы всегда ладили — и он тоже устал до тошноты от всего. (Здесь вставляет словечко гомосексуальное подростковое Я Бена.)

- Черт! До чего я ненавижу своего шурина! Он думает, что представляет собой что-то, только потому, что делает по стольку-то тысяч в месяц! (Это тоже гомосексуальное Я Бена, но соревнующееся, которое в детстве было наполнено восхищением и завистью к старшему брату. А тот у мамин любимчик, «заправлял курятником».)

- Господи! Где же я во всем этом? (Анализируемый вернулся на аналитическую сцену и начинает собирать актерский состав.)

Очевидно, что Бен, который хочет вышвырнуть жену и семью из дома, вовсе не тот Бен, который жену нежно любит, и не тот, который любит Энди и ненавидит шурина. Так который же из них Я?

Свободные ассоциации, существенные для работы анализа, позволяют нам открыть, как много разных людей внутри нас претендуют на то, чтобы быть нашим Я. Но трудно расслышать, что говорят несколько людей, если они говорят одновременно — как они обычно и делают, говоря в нашем бессознательном. Фактически, Бен вытащил пять любимых сценариев своего Я из архивов сознания в первые же несколько минут сессии, как и поступает большинство анализируемых, когда могут позволить своим мыслям странствовать свободно.

Хотя получить разрешение на свободные ассоциации — редкая возможность, немыслимая в обычной социальной ситуации, многие пациенты сопротивляются в ответ на приглашение «говорить все», даже в рамках терапии. Иногда пациенты относятся к аналитическим отношениям, как если бы они были социальными, сторожа и ухватывая мысли и суждения аналитика. В иное время они боятся встретиться с собственными мыслями и чувствами, столкнувшись с малознакомыми или неприемлемыми аспектами собственной личности. Кроме того, некоторые анализируемые боятся утраты контроля, присущей свободному странствию мысли: они боятся запутаться или выглядеть безумными. Их умалчивания известны как сопротивление аналитиическому или терапевтическому процессу и требуют к себе уважения до тех пор, пока анализируемый не почувствует себя способным принять конфликты и парадоксы, порождающие сопротивление.

Другой пациент, Джордж, начинает сессию, говоря, что мысли у него — ерундовые и никому не интересные. Когда аналитик указывает, что об этом трудно судить, потому что никогда нельзя предсказать, куда наши мысли нас заведут, он неохотно отчитывается, что спешил выйти из дому, как всегда опаздывая, когда жена, Сью, окликнула его.

- Джордж, ради Бога, не забудь снова про химчистку!

- О, черт! Неужели ты не можешь сама? Моя контора черт знает, как далеко от химчистки!

- О-о! Ты прямо как моя мать. Она всегда была черт знает, как далеко, когда была мне нужна!

- А ты — прямо как моя! Вечно просила сделать ее дела за нее.

- По крайней мере, твоя мать не работала весь день в юридической конторе, и не приходила потом домой готовить и стирать!

Джордж продолжает сессию, говоря, как он всегда восхищался профессиональными способностями Сью, так непохожей на его мать, привязанную к дому и гордящуюся этим, но при этом в первый раз он задумывается, не сыграло ли с ним его мысленное Я злую шутку. Ему приходит в голову, что он мог выбрать Сью именно потому, что она во многих отношениях так похожа на его мать. Затем он возмущается, потому что она так плохо делает все по дому. Сессия продолжается и личность внутри Джорджа, тайно страдающая по хозяйственной заместительнице матери, которая организовала бы его жизнь до совершенства, продолжает оставаться на сцене. Но Джордж не хочет эту личность знать, пока с удивлением не обнаруживает, что домашние сцены становятся все тяжелее и случаются все чаще. Становится ясно, что ему пора бы уже повернуться лицом к двум конфликтующим частям себя самого и создать для них возможность диалога, ибо каждой из них есть, что сказать.

В драмах, из которых и состоит человеческая жизнь, мало что оставлено на волю случая. Все же мы часто предпочитаем верить, что мы лишь игрушка в руках судьбы и вынуждены без всякой награды решать задачи, представляющиеся существенно необходимыми, и выполнять неясные желания, которые мы никак не можем признать за свои собственные. Не осознавая тайный выбор, правящий нашими решениями, мы редко можем дать связный отчет в нашем выборе партнеров и профессии или объяснить ту смесь успеха и неудач, к которой может привести любой выбор. Мы не можем уйти от ролей, которые наши бессознательные Я заставляют нас играть, часто используя при этом людей из нашей сегодняшней жизни как реквизит для решения проблем прошлого. Только когда мы пытаемся воссоздать повседневные сцены на психоаналитических подмостках, мы часто с ужасом открываем, что находимся в разгаре представления, и все-таки понятия не имеем, о чем же эта пьеса, и кто ее персонажи.