Театр души

На первой консультации г-н С. долго говорил о своей профессиональной жизни, друзьях, семье, причем всегда исходя из «до» и «после» некоторого неназываемого события или событий. Когда он говорил о «до», то казалось, что самым важным «до» было восхищение женщин. С началом физического расстройства, кульминацией которого было чувство спутанности, вся его жизнь «усохла». Из этого нельзя извлечь никакого смысла, и он не может связать это ни с какими психологическими событиями. «Вот это все так, да и все тут! Потому что я диабетик».

Чтобы прояснить, как именно Я г-на С. пыталось придать смысл его переживаниям во внешней реальности, и в то же время отказывалось от всякого исследования его психической реальности, я хочу представить отрывок из записи его первой консультации.

Доктор: А эти приступы плохого настроения и раздражительности, о которых Вы говорите, когда они начались?

Г-н С.: Без всякой причины... никакой не было причины!

Доктор: Да?

Г-н С.: Моя семья... ну, если хотите, есть разные виды диабета, видите ли... зависит от уровня сахара, а ты сильнее или слабее раздражаешься и нервничаешь, видите ли.

Доктор: Да.

Г-н С.: Когда он гипо... ну, тогда это становится опасным

Доктор: О ком Вы говорите, когда говорите о «нем»?

Г-н С.: Да нет, я говорю... диабетик... диабетик, понимаете... потому что я часть группы диабетиков.

Доктор: Да, это я поняла.

Г-н С.: Ну да, если это не... от своего имени, если хотите... скажем, как диабетик, есть определенные вариации в состоянии психики, которые очень... разные.

Доктор: Но это именно то, что вызвало в Вас потребность проконсультироваться со своим врачом? Или же это те проблемы с памятью, те приступы спутанности, о которых Вы говорили? Что именно происходило в таких случаях?

Г-н С.: Ах... послушайте! Однажды я обнаружил, что стою на улице и даже не знаю, куда я иду. Я не мог вспомнить, что я собирался делать. Я и не совсем понимал, где я. Ну, и я неожиданно забеспокоился, потому что... я диабетик или что уж там. Я не знаю. Я пошел и что-то съел. И я просто больше ничего не знаю.

Доктор: Но Вы знали уже, что Вы диабетик?

Г-н С.: Ну да. Я знаю это уже 20 лет!

В статье об этом пациенте его аналитик, доктор Брами, описывает, как медленно г-н С. приобретал способность помнить о своем аналитике в ее отсутствие, и как это сопровождалось тонкими изменениями в его образе мышления о себе самом и своих проблемах. Она отмечает, что в очень многих случаях он, казалось, использовал чрезвычайно логичное мышление, чтобы заблокировать возникновение фантазий, часто пытаясь использовать слова в качестве разрядки. Они появлялись, чтобы служить защитным экраном против состояний напряжения в его психическом мире. Заговорил ли, в конце концов, г-н С. на других языках, кроме «диабетического», благодаря кропотливой работе своего терапевта? Тем не менее, она говорит в своей гтатье о своей крайней разочарованности тем, что у пациента отсутствовало признание ценности их совместной работы: она одна наблюдала происходившие изменения. Остается открытым вопрос, може^г1 ли психоаналитическая ситуация обеспечить рамки, способные пробудить парализованное Я определенных тяжелых психосоматических пациентов. При каких условиях могла бы она помочь выстроить мост через пугающую пропасть, которая отделяет псюхе от сомы? И какой психологической ценой для индивида?