Театр китового уса

Кристабель принимает то, что их прогоняют, и отходит, Дигби и Ов тянутся следом. Она рада возможности прийти в движение, поскольку мысль о том, чтобы на самом деле поставить «Илиаду» – растущий пузырь радости в груди, и она хочет унести его прежде, чем кто-то сможет его лопнуть.

До этого момента при постановке спектаклей у нее были ограниченные ресурсы. Только носки, куски картона и Ов с Дигби, иногда подспорье в виде сговорчивых слуг или Берри и маленького сына мистера Брюэра, крепкого карапуза, который так сильно похож на мистера Брюэра, что они зовут его Маленьким Биллом, и который, поскольку не умеет говорить и занят крушением всего вокруг, не сильно полезен. Они с Дигби давно обсуждали постановку спектакля, но она никогда не мечтала, что это произойдет в Чилкомбе, с настоящим художником и настоящей труппой со взрослыми. Кажется, будто ее личные мечтания раздулись и вырвались на свободу с чердака, словно Алиса в Стране Чудес после того, как выпила зелье.

Они заходят в лес, и Кристабель думает о дикарях, о том, как они непослушны и как тот, что постарше, ударил младшую девочку. Она бы девочку никогда не ударила. Даже Ов. Она ценила эффективность удара. В дикарях была свирепость, которой она в какой-то мере восхищалась, и ей для «Илиады» понадобятся свирепые воины. Ей понадобятся воины, и боги, и копья, и щиты, и храбрость, и предательство, и трусость, и верность. Кристабель смотрит в колокольчиковый лес, чувствует его певучую живость, тихое натягивание дрожащей тетивы. Она их поведет. Они будут на ее стороне.

Две недели спустя, в конце залитого солнцем алкогольного дня Розалинда и Миртл идут по той же тропинке через колокольчики.

– Клянусь, это идиллия, – говорит укрытая от солнца соломенной шляпой Миртл. Ее американский голос удивительно громок в притихшем лесу.

– Моим туфлям конец, – говорит Розалинда.

Миртл вздыхает – ветер прерий проносится меж деревьев – и говорит:

– Живи я здесь, я бы гуляла по этим лесам в лунном свете. С любовником.

– Выходить из дома ночью?

– Твой притягательный муж никогда не уводил тебя в леса, Розалинда? В чудные дни до того, как стал твоим мужем. Ну же, расскажи немного.

Розалинда качает головой, кутаясь в шаль.

– Не было никаких лесов. Просто так вышло. Мы нашли друг в друге утешение после смерти моего первого мужа. Как многие.

– Смерть вдохновила импульс секса. Очень по-фрейдистски.

– Как и большинство вещей в этом мире, говорят. Хотя Уиллоуби с этим категорически не согласится.

– Уиллоуби, который взял в жены вдову брата, – говорит Миртл.

Женщины идут друг за другом. Розалинда ведет, склонив голову, роняя разговор позади своих шагов; Миртл следует с поднятым подбородком, позволяя словам взлететь.

– Иногда мне кажется, что он считает, будто я все подстроила, – говорит Розалинда. – Разве не абсурдно?

– Почему?

– Мы были вместе, мы с ним. В ночь несчастного случая. Это был день рожденья Уиллоуби. Были глупые игры. Но я определенно не рассчитывала на это.

– Ты очнулась от вдовьего горя и нашла Уиллоуби – и нашла его красивым, – говорит Миртл. – Он довольно красив. Эти пламенеющие волосы.

Розалинда автоматически улыбается. Она часто получает похвалу других женщин своему мужу, будто дипломатические дары.

– Ты так считаешь? Не ты первая. – Она тянет дерево за ветку, затем добавляет: – Дело было не только в горе, знаешь. Между нами было понимание. До этого.

– До этого? Ты меня поражаешь.

– Уверена, что это не так. Ты повидала много странностей.

Миртл смеется, поднимая руку, отчего тяжелые браслеты со звоном скользят к локтю.

Розалинда продолжает:

– Ты считаешь меня скованной, потому что я не говорю о, скажем так, «интимных отношениях» так, как ты. Ты не находишь, что они портятся, если вечно их изучать и обсуждать?

– Au contraire[23]. Я нахожу, что загадка только сгущается.

Они какое-то время идут в тишине, затем Миртл говорит:

– Ты так одинока здесь. В городе все отвлекает внимание. Но в деревне? Прислушайся. Ничего. Только твое сердце. И все сопутствующие ему ужасы.

– Здесь бывает очень тихо.

– Говорю тебе, Розалинда, проведи выходные в английском поместье, и испытаешь тысячу смертей. Самые длинные часы твоей жизни проведены в ожидании, как кто-то принесет тебе коктейль. Конечно, когда они наконец появляются, с твоим напитком и в подогнанном костюме с Сэвил-Роу, ты безнадежно влюбляешься. А что еще остается? Зачем еще посещать эти большие дома с бесконечными лужайками? Все эти идеально подстриженные пустые пространства – они требуют, чтобы мы нашли способ наполнить их, какой-то смысл, что оправдал бы пустые часы.

– Да, здесь было пусто. После несчастного случая. Уиллоуби и след простыл.

– Мужчины любят исчезать на большой скорости.

– Он купил себе аэроплан. Исчез на несколько недель. Не мог вынести и мысли о заточении в Чилкомбе. И я не могла. Но у меня не было выхода.

Миртл срывает колокольчик, закладывает его за ухо.

– Что вернуло его? Уиллоуби, брат-беглец.

– Я написала ему телеграмму. Мы ожидали сына.

– Дигби.

– Я знала, что это будет сын. Уиллоуби говорит, что я не могла знать. Но я знала.