Театр китового уса

Я закричал на рыбака, что в море люди, но он оттолкнул меня, говоря, что у них едва осталось топливо. Когда мы отходили, я едва мог их разглядеть – людей в черной воде, уходящих под поверхность с широко распахнутыми глазами и ртами, будто они не могли поверить в это. Их лица. Их жестяные каски. Затем только руки, все еще пытающиеся дотянуться.

Я позвал его по имени. Я продолжал звать – кричать, пока британский морской офицер не сказал, что с удовольствием пристрелит меня, если я продолжу мешать эвакуации.

Казалось абсурдным, учитывая все усилия, что прилагали немцы, пытаясь разбомбить нас, накрыть артиллерией, чтобы наши люди умерли так просто. Открыв рты воде и уйдя на дно без лишнего звука.

Я не знаю, видел ли он меня, слышал ли.

На лодке по пути через Ла-Манш меня ужасно тошнило.

Мы пришвартовались в Рамсгейте, где женщины из Женского института приветствовали нас, будто мы прибыли с победой. Они раздали нам горячий «Боврил»[44] и чистые носки. Мне дали открытку, чтобы послать семье и дать знать, что со мной все в порядке. Со мной все в порядке. Я на поезде, полном грязных солдат, спящих вповалку. Это запечатанный поезд. Они закрыли все двери, чтобы мы не могли убежать, раз уж вернулись.

Вот некоторые вещи, которые я видел из окна: раненые французские солдаты, лежащие на носилках и поющие «Марсельезу»; крутящееся колесо мельницы посреди поля; рекламный постер фильма «Собери свои печали».

Я не могу перестать думать о нем. Дрейфующем в море, в сотнях ярдов от французского пляжа. Сталкивающимся с ногами других утонувших солдат. Он бы очень удивился, обнаружив себя там.

Недописанное письмо

Чилкомб

25 июня 1940

Дорогая Криста,

Конечно, я упаковала твои книги, прежде чем поселить эвакуированных на чердаке! Не было нужды слать телеграмму. Я не думаю, что они так или иначе стали бы к ним прикасаться. Они очень милые, но всего боятся, особенно коров. Бетти говорит, что те, кто поселился у ее сестры, полны вшей, так что нам стоит считать себя счастливчиками.

Я сказала им, что мое любимое чучело слона стояло там для их защиты, но они от этого расплакались, потому что боялись, что его «внутренности вылезут наружу», так что мне пришлось перетащить Эдгара и его протекшие внутренности в мамину комнату, где я теперь сплю. По пути оба его глаза выпали, отчего он выглядит очень несчастно, бедолага.

Ты знала, что у мамы шелковые подушки? Бетти говорит, они творят чудеса с кожей. Я на них разгульно валяюсь, так что к концу недели обзаведусь совершенно новым лицом.