Театр тающих теней. Словами гения

В Лондон не по своей воле он попал больше двадцати лет назад, в самом начале войны. Войны, на которую смотрел другими глазами, нежели все эти исходящие патриотическим психозом островитяне. Пайки они ввели! За продуктами очередь. В очереди никого не обойти — смотрят, как на душевнобольного, не принято, видите ли, у них без очереди. Ни хлеба, ни мяса нормально ни купить, ни продать. Газеты захлебываются от восторга — принцессы Елизавета и Маргарет служат в армии! Королевскую семью угостили окороком, но королева отправила его в госпиталь, заявив, что в такое трудное для страны время королевская семья вместе с народом и так же получает положенные по пайкам продукты. Положение обязывает… И все вокруг, включая его тестя, кипятком ссут от счастья — королевская семья с ними… Было бы с кем там быть.

В дом тестя, точнее, в его мясную лавку, он попал с голодухи. В Лондон его отправили и задание дали, а деньгами не снабдили. Но выбирать в его положении не приходилось. А голодать и мерзнуть он не привык.

Лондон невзлюбил. Холодно. Туман. Зимой хоть на улицу греться выходи, все внутри промерзает насквозь. В Португалии в холодные зимы, говорят, тоже промерзает, но ему, опять-таки, везло. В материковой Португалии он, считай, и не жил, а в Португальской Индии, на Гоа, где он вырос, всегда тепло. Это англичане в своей Вест-Индии жаловались, что им жарко, что влажность, климат тяжелый. Поэтому они со своей Индией ничего сделать и не смогли! То ли дело португальцы — прирожденные колонизаторы для таких стран!

Лондон ему не родной. Прожил здесь десять лет, дважды женился, завел детей, много чего в этом городе повидал, а уехал и забыл. Как ничего и не было. Даже не вспоминал. А их желтый дом на Гоа, со скрипучим рассыхающимся шкафом, большим вентилятором на потолке с лопастями, как крылья у стрекозы и белыми чуть колышущимися москитными сетками над кроватями, в хмари и холоде лондонских окраин приходил ему на память очень часто. Гораздо чаще, чем до или после Лондона. Но сам Лондон никогда. Ни первую свадьбу с венчанием, ни рождение двоих детей, ни работу в лавке тестя, ни походы с детьми в цирк шапито, ни задания, ни налеты авиации, ни другие налеты, ни арест, ни уход жены — ничего, что было до, после и во время, что составляет для добропорядочного англичанина всю жизнь, он не помнил.

И сейчас, быстро шагая вдоль домов со ступеньками на высокий цокольный этаж и стыдливо скрывающимися уродливыми лесенками вниз в полуподвал, удивился, что воспоминания вдруг прокручиваются перед ним, как в загадочном ящике, который он в детстве видел у бродячего фокусника, — смотришь в дырочку в том ящике, и картинки сменяют одна другую перед глазами.

По своей воле никогда в такой город бы не приехал. По своей воле бы не вернулся. Разве что футбол. Как предлог.

Унылая размеренность жизни семьи мясника, унылое однообразие будней соседей: «Отличная сегодня погода, миссис Хэйс! Как мистер Хэйс поживает? Вам как всегда? Три отбивных, два фунта говяжьего фарша и фунт лучших свиных сосисок? Передайте мои наилучшие пожелания мистеру Хэйсу». Две пинты пива и две порции виски в субботу в пабе… Повеситься от тоски. Если бы день за днем не повторял себе, что так надо и что он здесь не за этим, вряд ли протянул бы десять лет…

Зачем он сейчас идет к старой лавке тестя, он и сам не знает. Тоска? Точно нет? А что? Зачем идти к тем, кто вычеркнул тебя из своей жизни почти двадцать лет назад?

Позавчера, выбравшись после драки с бритишем из объятий растащивших их полицейских, пошел куда глаза глядят. И с удивлением обнаружил себя около старой колокольни на краю Хэмпстедской пустоши, часы на которой били одиннадцать ночи. Матч закончился в половине десятого. А это значило, что он, сам того не замечая, шел и шел полтора часа, чтобы очутиться здесь, около дома, в котором когда-то жил.

Лавка со старой вывеской King’s Butcher Shop — «Мясная лавка Кинга», конечно, была уже закрыта, но свет в доме еще горел, за прикрытыми занавесками мелькали тени — бывшая жена, ее новый муж и дети — его дети — и праздновали победу своей сборной над командой его страны?!

Сколько он так простоял, не помнил. И зачем вернулся на следующий день, тоже не знал. Только вчера утром снова оказался здесь.

— Отличная сегодня погода, миссис Хэйс!

Ого! Старуха еще жива?!

— Как мистер Хэйс поживает? Вам как всегда? Три отбивных, два фунта говяжьего фарша и фунт лучших свиных сосисок?

За прилавком стояла его жена. Та, какой он ее впервые увидел, зайдя в 1942 году в мясную лавку ее отца. И не сразу сообразил, что это…

— Передайте наилучшие пожелания мистеру Хэйсу…

— Спасибо, Лора! Поклон мистеру и миссис Почмак…

Почмак?! Кто это, мистер и миссис Почмак? Почему им передают привет в лавке Кинга?!

— Что пожелаете? — Молодая продавщица обратилась уже к нему.

Попятился назад, чуть было не налетел на не успевшую выйти за дверь миссис Хейс, пропустил странно посмотревшую на него старуху вперед — неужели узнала?! Хотел исчезнуть за дверью, как продавщица окликнула:

— Вы у нас впервые, мистер?