Театр – волшебное окно

Чтоб только имя повторять,
Чтоб только видеть это слово,
Его жене писать готова,
И всем подряд – писать, писать,
Рассказывать, перечислять
Их быта милые приметы,
Им – поздравленья и приветы,
А детям их – конфеты слать.
На той, невидимой орбите,
Вращаться, глазу не видна,
Забыв о том, что есть своя
Судьба и жизнь, что по наитью,
Что ощупью, что кое-как
Ползу – к закату жизнь клонится —
По ней… Нельзя мне ошибиться
И оступиться мне нельзя никак.
Все это так. Ау, Жар-птица!
Махни крылом и потеряй
Свое перо, и будь свободна,
Как жарко в августовской, звездной
Ночи горит оно, давай,
Давай не будем повторяться,
Пусть с ездоком велосипед
Один катит, мне не угнаться,
Мне время заслоняет след
И свет. Не видно поворота,
Судьба слепит огнями встречных фар,
О, королевская охота
Судьбы – и я мишень? Кошмар!
Как маска зайца надоела!
Кем стать? Какое выбрать тело?
В какую шляпу то перо воткнуть?
И руки жжет оно, да бросить трудно.
Что ж, переставим что-нибудь:
Дохни ледком октябрьское утро,
Приди, чтоб мне успокоенье дать.
Ни дать, ни взять, я полоумна.
Летит стрела, рукой бесшумной
Запущена. Беги за ней, Зенон!
Я не бегу. Проигран мною кон.
Но счастье в том, чтоб проиграть,
Чтоб проиграть всю пьесу эту.
Молчи, суфлер, твои советы
Мне ни к чему, начнем опять,
Все день за днем, все слово в слово,
Я ко всему опять готова —
Чтоб только имя повторять!

Три действия рассказывать о нем.

В отъезде он, да должен бы вернуться.
Не позволять антракту затянуться,
Затем, чтоб в зрителях не утихал подъем.
Ну, а финал… А что финал? Не в нем
Наш катарсис и наше утешенье.
В стремленьи, друг мой, в искреннем стремленьи,
А с прочим – обойдемся, обождем.

Под маской шелкопряда. Статья Анастасия Ефимова

Ля. С этой ноты начинается обозначение нотного ряда на латинице. Это эталон для настройки музыкальных инструментов.

Ля-до-ми. С этого аккорда начинается моя любимая песня. Ля, три клавиши вправо, до, еще четыре клавиши вправо, ми… Просто, не правда ли? Никаких знаков альтерации, норовящих сбить вас с толку. Только три «чистые» ноты и легкая грусть, сквозящая между двух терций. И если говорить о любимой истории, появившейся около века назад, то непременно в минорной тональности и непременно с ноты ля.

Стрелка часов, окончательно выбившись из сил, с трудом доползла до шести Перед выходом стоило учесть, что под конец дня даже у часов нет желания работать. Время плавилось, словно циферблат на картине Дали. До начала мюзикла – целая вечность, а мы уже вышли на «Горьковской».

Ноябрь встретил нас у самого выхода и, любезно укутав в теплые сумерки, проводил до дверей «Мюзик-Холла». Порывистый ветер гулял по парку и, отвлекаясь на его бархатный шепот, я не успела понять, куда мы пришли.

Отчего случилось так, что я никогда не чувствовала тягу к мюзиклам? Выбирая театральную постановку, я всегда отдавала предпочтение спектаклю или балету. Теперь ответ для меня очевиден: оттого, что я никогда не видела мюзиклы на сцене, а смотрела их только в записи.

В тот день я еще не знала, что раз и навсегда полюблю мюзиклы. Мы остановились на небольшой площади, чтобы рассмотреть здание театра. Одной рукой держась за горизонт, другой – солнце скрадывало очертания предметов, и у театра вместо ожидаемых афиш мне в лицо заглянул древний ящер. Тирекс? Нет, меньше. Кто-то из родственников раптора застыл на каменной глыбе и, присев на сильных пружинистых ногах, раскрыл вытянутую пасть в жуткой улыбке.