Театральная история

Александр вглядывался в телефон. Пытался соединить в сознании эти три слова. Ночью. Погиб. Преображенский. Так, еще раз. Ночью. Слово привычное. Погиб. Случается. Преображенский. Продолжение фразы проскальзывало мимо сознания.

Александр набрал Наташу.

– Откуда ты узнала?

– Отовсюду.

– Как это?

– Зайди в Интернет, включи телевизор, это говорят отовсюду.

Он почувствовал по голосу – она только что плакала. Сашей постепенно начал овладевать смысл sms.

– Как это случилось?

– В машине погиб.

– Как в машине? Сердце?

– Авария.

Александр положил мобильный на стол. Долго сидел в тишине. Ни чувств. Ни мыслей. Ни образов. Вдруг воскресло воспоминание: вечерний Тверской бульвар, господин Ганель исчезает в толпе, а пьяный Сергей, смеясь, просит, чтобы Саша не закрывал своими руками от публики его лицо. И неизвестно откуда пришедшее чувство счастья. Явилось другое, черное воспоминание: как он еще до назначения ненавидел Сергея. Как желал ему смерти. Думал убить его троном. Сейчас в это трудно поверить. «Но ведь так было», – прошептал он. Он быстро нашел это место в дневнике: «Он будет раздавлен собственным троном. А зритель будет восхищен – как великолепно наш кумир играет покойника! Бездыханный, бездвижный, он получит последнюю порцию аплодисментов».

Александр закрыл дневник. И снова вспомнил, как Сергей говорил: «Саша, это твои руки. Твое решение, куда их девать. Только не надо так долго закрывать мое лицо от зрителей». В тот вечер они долго, долго смеялись.

Александр быстро оделся, чувствуя, как вспыхивает и гаснет в его голове «сегодня ночью погиб Преображенский». Выбежал на улицу. Холод окружил его.

Жена Сергея Преображенского не спала всю ночь. Она уже должна была выехать в морг, чтобы провести опознание. Потом ей надо было заниматься какими-то делами, кому-то звонить, принимать соболезнования… Но ее охватила, как сказал бы ее муж, «грандиозная пауза».

В девять утра раздался звонок. Она машинально подняла трубку, хотя до этого ни на один звонок не отвечала.

– Доброе утро, Елена Евгеньевна, – зажурчал мужской голос. – Мы приносим вам глубочайшие соболезнования. Это такая утрата!

– Кто вы?

– Наша фирма называется «Земля и люди». Мы около недели назад послали вашему супругу, как бы это сказать, предложение. Он нам не успел ответить, но, может быть, вы знаете о его решении?

– Каком решении?..

– Наши ученые изобрели новый метод утилизации мертвых тел. Я понимаю, что вам сейчас очень тяжело это слышать и еще тяжелее об этом говорить. Но потом, когда вы примете решение о кремации или захоронении, будет уже поздно.

– Поздно? – она пыталась понять, чего хочет этот журчащий голосок. Он, похоже, дает ей какую-то надежду? Иначе что значат слова «будет уже поздно»? Разве уже не поздно?

– Выслушайте меня ради вашего же блага.

Услышав слово «благо», жена Преображенского окончательно перестала понимать, о чем ей толкуют. Какое сейчас возможно благо? Откуда оно может прийти? С какого света?

– Мы изобрели новый метод, который позволит Сергею Леонидовичу миновать процесс разложения и скелетирования.

Миновать разложение? Значит, есть какая-то надежда на жизнь? Но как? И кто это журчит?

– Я не понимаю вас… Позвоните позже. Я не могу сейчас понимать.

– Елена Евгеньевна, милая, скорблю вместе с вами, но позже будет поздно, я же говорю вам, – ее невидимый собеседник издал глубокий протяжный вздох. – Скажу тогда, так сказать, о бренном. О деньгах. Если известный человек – а ваш супруг был известнейшим человеком! – соглашается воспользоваться нашей методикой, мы выплачиваем ему десять тысяч долларов. В вашем случае деньги пойдут вам. Вы должны будете лишь подписать некоторые бумаги, которые, скорее всего, Сергей Леонидович подписал бы сам. И вы покроете существенные расходы на поминальные торжества.

В голове жены Преображенского вновь началась сумятица – разве поминки могут быть торжеством?

– Когда вам перезвонить? Когда вы решите, что принимаете наше предложение? Сегодня вечером, да?

– Я не знаю. Я все равно не поняла. Я попрошу друзей. Извините.

Она положила трубку. Звонок раздался снова. Она не подошла.

Пора было отправляться в морг института имени Склифосовского проводить опознание трупа. И хотя надежды никакой не было (Сергей не звонил всю ночь, его телефон выключен, а искореженная машина принадлежала ему), в жене Преображенского вдруг загорелась надежда: а может быть, еще не поздно? Какие-то блага, быть может, еще впереди? Миновать процесс? Миновать процесс! Сергей еще может миновать процесс?!

А вдруг погиб не он, а кто-то чужой? А он с поклонницей! Дай-то бог! Вот прямо сейчас проснулся, посмотрел на часы, и похолодело сердце – как же я виноват перед женой! Дай-то бог! Может быть, в морге она увидит совершенно чужой труп? И заплачет от радости? И работники полиции принесут свои извинения. Глубокие-глубокие извинения – насколько же они лучше соболезнований! А она ничего не ответит, просто убежит из этого проклятого места. И полицейские начнут искать близких покойника. Будут набирать чьи-то номера. И эти ужасающие звонки пролетят уже мимо нее.