Театральные комедии. Том 1

СЕБАСТЬЯН. За неделю не высохла?! Краску без меня высушить не можете!

ЭМИЛИЯ. Я покажу ему комнату. (Направляется к выходу.)

СЕБАСТЬЯН. Я покажу. Без меня вы опять что-нибудь напутаете.

(СЕБАСТЬЯН и ЭМИЛИЯ уходят.)

ЮЛИЙ (Боринсону). Ох, и бодрый у тебя хозяин!

БОРИНСОН. Все на нем… Все на нем… И как только поспевает.

ЮЛИЙ. Но и ты, дружочек, смотрю, еще крепенький. Скажи-ка, почтенный, с чего это твой хозяин, с виду вроде еще не совсем выживший из ума, решил раздарить свое состояние? Хочет окончательно поссориться с родственниками?

БОРИНСОН. Наоборот. Он до этих вот пор переполнен радостью. (Резко проводит ребром ладони по горлу.) Так что решил поделиться с племянниками. Сам нахлебался – угости других. Но вы правильно заметили, с виду он вроде как бы нормальный.

ЮЛИЙ. А на самом деле?

БОРИНСОН. На самом деле… Да при такой перегрузке деньгами у всякого вагоны в голове с рельсов соскочат. Стал вести себя хуже неотесанного мужика: ни воспитанности тебе, ни уважения к другим. Как будто вся мировая культура мимо него прошмыгнула.

ЮЛИЙ. Это простительно – все деньги делал. Некогда было. А что-то я слышал, будто бы твой хозяин пострадал на бирже?

БОРИНСОН. Да что ему эта биржа! Комариный укус. Почесал местечко, где раньше пару миллионов было – и дальше себе посвистывай.

ЮЛИЙ. А ты, Себастьян, смотрю, мужичок головастый. Вот скажи, не смог бы ты при случае, если что услышишь от хозяина, мне сообщать? Я в накладе не останусь.

БОРИНСОН. А почему бы и нет. Чего доброго, он все пораздарит, ни себе, ни нам не останется.

ЮЛИЙ. Э-э-э, да ты, я вижу, умнее своего хозяина будешь.

БОРИНСОН. А еще другие родственники понаедут… Не угадаешь, как и подступиться. Уж лучше с одним дело иметь.

ЮЛИЙ. Вот это умница! Я тебя, Себастьян, можешь не сомневаться, отблагодарю. Ты только не забывай меня дядюшке нахваливать. Мол, Юлий вас очень уважает, отзывается, как об родном папаше. А уж как любит вас – передать невозможно!

БОРИНСОН. Не сомневайтесь, о вашей любви он узнает первым.

ЮЛИЙ. Молодчина! А тетушка его как?

БОРИНСОН. В каком смысле?

ЮЛИЙ. Ну что ты, Себастьян, как малый ребенок?! Обыкновенных вещей не понимаешь. Как она молодых людей встречает?

БОРИНСОН. Молодых… Это каких?

ЮЛИЙ. Да хоть меня, например. Сравни меня и этого старикана. Женщины, они, как известно, внимания к себе требуют, о всяком таком мечтают. Чтобы ими восторгались, на колени перед ними падали. Что-то мне подсказывает, что она изменяет моему драгоценному дядюшке. (Изображает рожки над головой.) Нет, я, конечно, не осуждаю. Кому понравится целыми днями слушать, как у него скрипят колени. Тут всякая на стену полезет. Понятно, она тоже не первой свежести, но приударить за ней еще можно.

БОРИНСОН. К-х, к-х… Нет! Насчет этого хозяйка строгая. И не вздумай, только хуже сделаешь!

ЮЛИЙ. Ничего ты, Себастьян, в женщинах не понимаешь. Внутри они себя до старости двадцатилетними видят. Глупости, конечно. Но я ведь не жениться собираюсь. И дело вести буду осторожно, вежливо и с подходом. Тут меня учить не надо. А насчет благодарности не сомневайся. Если с тетушкой выгорит, тебя вдвойне отблагодарю. Да не выпучивай так глаза – век меня вспоминать будешь!

(Входит ЖАННА.)

ЖАННА. Добрый день. Пожалуйте в столовую. Обед готов.

БОРИНСОН. А это наша Жанна – секретарь Адриана Стефановича. Вся деловая переписка не ней. Весь бизнес ведется с ее помощью. Не знаю, чтобы он без нее и делал?

ЖАННА. Предполагаю, что… нашел бы другого секретаря. (Смеется.) А вот камердинера непременно бы оставил.

БОРИНСОН. Нет. Он оставил бы только тебя. Где он отыщет такого красивого и исполнительного секретаря? (Показывает Юлию часы.) Вот, смотри, обед назначен ровно на два – минута в минуту. А без нее еще бы часа три голодали.

(Входит СЕБАСТЬЯН.)

СЕБАСТЬЯН. Приглашаю на обед, все уже стынет.

БОРИНСОН. Юлий, проходи, я сейчас догоню.

(СЕБАСТЬЯН и ЮЛИЙ уходят.)

ЖАННА. Адриан Стефанович, ох и забавно вас видеть в этой роли!

БОРИНСОН. Ласточка моя! Как я рад, что сумел развеселить тебя хоть таким образом. Для тебя я готов в любую зверушку нарядиться!

ЖАННА. Адриан Стефанович, не шумите, нас могут услышать.

БОРИНСОН. Да пусть все слышат, как я люблю тебя!

ЖАННА. И ваша жена?

БОРИНСОН. А вот ее огорчать не стоит. Все-таки лучше, если она ничего не знает.

ЖАННА. И знать то нечего. Но все равно, если догадается, что вы влюбились…

БОРИНСОН. А сделать ничего не сможет – старший здесь я. Я хозяин своей судьбы! Если б ты знала, до какой степени я обожаю тебя! Не поверишь, на старости лет начал стихи писать. Вот послушай – они посвящены тебе. (Подходит к секретеру, выдвигает один из ящичков, вынимает лист бумаги, читает.)

Пусть все в моем доме меня заругают,

На бирже пускай заклюет воронье,

Я буду любить вас, моя дорогая,

До гроба, до смерти, и после нее!