Театральные комедии. Том 1

ЖАННА. Бедный Адриан Стефанович! Я восхищена. (Подходит, гладит Боринсона по голове, как ребенка.)

БОРИНСОН (радостно). Я напишу целую поэму. (Трясет листом бумаги.) Ты увидишь, на что способен Боринсон! (Настороженно прислушивается.) Там, кажется, кто-то идет. (Кладет стихи в ящик секретера, задвигает его.) Мне сейчас лучше уйти.

(БОРИНСОН уходит. Входит ПАТРИК с чемоданом и плащом, перекинутым через руку.)

ПАТРИК. Добрый день. Извините, я оборвал звонок, но никто не отвечает.

ЖАННА. Я ничего не слышала.

ПАТРИК. Вероятно, в этом дом прибыло столько родственников, что звонок не выдержал нагрузки. Я Патрик – племянник Адриана Стефановича. Прибыл по его приглашению.

ЖАННА. Еще один племянник?

ПАТРИК. Что значит еще? Разве уже кто-то есть?

ЖАННА. Конечно. Юлий. Он приехал сегодня утром.

ПАТРИК. А мне звонил, что прибудет завтра.

ЖАННА. Странно.

ПАТРИК. Странно, что я племянник? Приношу свои извинения. Но все претензии, что я не брат и не дедушка Адриану Стефановичу, а всего лишь племянник, адресуйте моим родителям.

ЖАННА. Я вас не виню. И в свою очередь приношу извинения, что не принадлежу к славному роду Боринсонов. Я всего лишь секретарь Адриана Стефановича – Жанна.

ПАТРИК. Очень приятно. Похоже, дядюшка знает только в кадровой политике, если нашел столь очаровательного сотрудника.

ЖАННА. А вы раньше когда-нибудь видели Адриана Стефановича?

ПАТРИК. Нет, не доводилось, не было повода.

ЖАННА (в сторону). Слава богу, он его не узнает. (Патрику.) А теперь вот случай представился. Он решил поделить свое состояние между родственниками.

ПАТРИК. По-моему, он немного запоздал с таким решением.

(Входит СЕБАСТЬЯН.)

СЕБАСТЬЯН. Жанна, возьми себе за правило, встречаться с женихами за пределами этого дома.

ЖАННА. А это и не жених, а ваш племянник Патрик.

СЕБАСТЬЯН. Патрик! Господи! Извини, не узнал. Что же ты не сообщил?! Мы бы выслали машину. А вырос-то как! Жанна, посмотри, какой красавец вымахал! И сколько же я тебя не видел?

ПАТРИК. Мне двадцать восемь. Вот ровно столько лет и не виделись.

СЕБАСТЬЯН. Не говори… как быстро летит время! (Жанне.) Это мой самый толковый племянник. Говорят, за что ни возьмется, обязательно сделает.

ЖАННА. В этом он мне вас напоминает, Адриан Стефанович. Вы в любой роли хорошо смотритесь.

СЕБАСТЬЯН. А как же иначе. Но ты его оцени – вылитый я в молодости! (Патрику.) Как дорога? Море штормило? Только не говори, что штурман ловил капитана за бороду.

ПАТРИК. Я после того крушения предпочитаю летать самолетами – быстрее и безопасней. Однако на подлете, действительно, случилась серьезная болтанка. Штурману пришлось ловить стюардессу. Она теряла равновесие.

СЕБАСТЬЯН. Правильно и делал. Когда женщина теряет равновесие, настоящий мужчина не должен теряться.

ЖАННА. Адриан Стефанович, как вы можете говорить такие вещи племяннику!

СЕБАСТЬЯН. Вот! Даже в старости не позволяют человеку сказать, что он думает об устройстве мира. (Берет колокольчик со стола и звонит.)

(Входит БОРИНСОН.)

СЕБАСТЬЯН. Себастьян, познакомься, это умнейший из молодых людей на свете – мой племянник Патрик.

БОРИНСОН. Очень приятно. Себастьян. Рад видеть вас в нашем доме.

СЕБАСТЬЯН. А это Себастьян – мой камердинер. Начал служить, когда тебя еще на свете не было. И вот, верой и правдой – двадцать три года.

БОРИНСОН. Тридцать два.

СЕБАСТЬЯН. Правильно, долгие тридцать два. А я его, если честно, все это время не очень ценил и крепенько притеснял: то капризничал, то срывал на бедняге свое плохое настроение.

БОРИНСОН. Не выдумывайте, Адриан Стефанович. Такого никогда не было.

СЕБАСТЬЯН. Было! Еще и как было! Как начну, бывало, изводить претензиями, он, горемыка, не знает, куда спрятаться. Хоть в петлю лезь.

БОРИНСОН. Не преувеличивайте. Если что и случалось, то вы быстро отходили.

СЕБАСТЬЯН. По три дня бывало распекал. Рядом никого под рукой, так я давай его, Себастьяна, утюжить. А он ведь, если посмотреть, золотой человек. А какой исполнительный – целый день суетится без устали. Несправедлив я был к нему, вот как на духу говорю – очень несправедлив.

БОРИНСОН. Да прекратите, в конце концов… меня нахваливать!

СЕБАСТЬЯН. Ишь, какой нервный! Прямо молнии мечет. Но это он только с виду. Внутри – спокойный и преданный своему хозяину. А я, чего уж там говорить, – свинья свиньей!

ПАТРИК. Дядюшка, не ожидал от вас такой самокритики. Я ведь, между нами, как и все прочие родственники, считал вас немного заносчивым и бессердечным.

СЕБАСТЬЯН. Да чего уж там, говори прямо, деспотом и самодуром.

ПАТРИК. Нет. Самодуром вас считает мой папа. А я, пока человека не увижу, судить не берусь.

СЕБАСТЬЯН. Вот это верная позиция.

ПАТРИК. И я оказался прав. Все считали вас грубияном, зазнайкой, бессердечным воротилой…

СЕБАСТЬЯН. Все это выдумали завистники.