Театральные комедии. Том 1

ПАТРИК. Как ни готовь, а в итоге все равно придется сказать, что ничего не получит.

СЕБАСТЬЯН. Огорчится.

ПАТРИК. Но он должен понимать! Ведь вы еще, слава богу, живы-здоровы, о наследстве говорить преждевременно.

СЕБАСТЬЯН. И то верно. Вот если бы я умер…

ПАТРИК. …То и тогда бы он ничего не получил. Если ноль поделить на несколько долей – очень небольшая сумма получается.

СЕБАСТЬЯН. А что если мне заболеть?

ПАТРИК. Дядюшка, зачем вам болеть?

СЕБАСТЬЯН. Ну, вроде как заболеть… И по этой причине отложить раздел имущества до более радостных времен… до моей настоящей кончины.

ПАТРИК. Дядюшка, что вы такое говорите?! Какая кончина?! Как можно?! Откладывать все на потом… А это потом все равно не наступит.

СЕБАСТЬЯН. Ты о моей смерти? Не сомневайся, когда-нибудь умру.

ПАТРИК. Я о ваших активах, которых больше не существует.

СЕБАСТЬЯН. А вот это беда! Но, согласись, мысль была хорошая. А чем бы ты посоветовал мне захворать?

ПАТРИК. Дядюшка…

СЕБАСТЬЯН. Патрик, только понарошку.

ПАТРИК. Если понарошку, то чем угодно. Лучше всего старческим маразмом.

СЕБАСТЬЯН. Ох, не люблю я этих двух евреев!

ПАТРИК. Каких евреев?

СЕБАСТЬЯН. Паркинсона с Альцгеймером.

ПАТРИК. Если хотите результата, то лучше их все-таки полюбить. Тогда юристы и нотариусы не смогут оформить завещание. Эти крючкотворцы и рады бы, но побоятся потерять лицензии.

СЕБАСТЬЯН. А Юлий поверит?

ПАТРИК. Хоть верь, хоть не верь, а дело застопорится. Закон – есть закон.

СЕБАСТЬЯН. Громче говори! Что-то я плохо слышу.

ПАТРИК. Закон – есть закон!

(СЕБАСТЬЯН сгибается и мелкими старческими шажками семенит по комнате. Голова и руки его трясутся.)

СЕБАСТЬЯН. Совсем ничего не вижу… матушка… Селедочка в три раза подорожала… А про осетринку и вовсе забудь.

ПАТРИК (взволнованно). Дядюшка, что с вами?!

СЕБАСТЬЯН (неожиданно выпрямляется, приобретая свой прежний вид). Так что ли заболеть?

ПАТРИК (облегченно). Ух! Как вы меня напугали! (Деловым тоном.) Именно так. Лучше и не придумаешь. (Кричит.) Жанна, Жанна! Быстрее сюда! Дядюшке плохо! (Себастьяну, тихо.) Садитесь в кресло – так будет достоверней.

(СЕБАСТЬЯН садится в кресло. Вбегает ЖАННА.)

ЖАННА. Что случилось?

ПАТРИК. Дядюшке плохо.

СЕБАСТЬЯН (бормочет, сидя в кресле). Голуби… надо покормить… Ефросинья, дай им проса из мешочка.

ПАТРИК. Помутнение рассудка.

ЖАННА. Надо вызвать врача.

(Входит ЮЛИЙ.)

ЮЛИЙ. Дядюшка, что такое?!

ЖАННА. Доктора надо! Адриану Стефановичу плохо.

ПАТРИК. А я что, не доктор?! (Становится перед Себастьяном на колено, меряет пульс.) Пульс выравнивается. Значит, кризис миновал.

ЖАННА. Адриан Стефанович, как вы себя чувствуете?

СЕБАСТЬЯН. Я нем… я нем… немного лучше. Но плохо вижу.

ПАТРИК. Меня видите?

СЕБАСТЬЯН. Пятно… размытое пятно. И голос откуда-то издалека.

ЮЛИЙ. Чей голос? Что он говорит?

СЕБАСТЬЯН. Из облаков… Не торопись… говорит, раздавать… Успеется… Все будет хорошо…

ЮЛИЙ. Ничего себе хорошо!

ПАТРИК. Хорошо – не бывает плохо! Это не инсульт – на вопросы отвечает. А вот за свои поступки теперь отвечать не сможет.

ЮЛИЙ. И как долго это продлится?

ПАТРИК. Не пройдет и полгода, как полностью восстановится.

ЮЛИЙ. Полгода?!

ПАТРИК. Этот случай хорошо изучен. От силы месяцев восемь, не больше. Приедем через годик, а дядюшка бегает, как заводной. Но сейчас его надо уложить в постель. (Себастьяну.) Дядюшка, вы можете ходить.

СЕБАСТЬЯН. Могу. Е два на Е четыре.

ПАТРИК. В шахматы играет. Значит, ничего страшного… интеллект работает. (Себастьяну.) Поднимаемся, потихоньку поднимаемся и идем в люлю.

ЮЛИЙ. А, может быть, все-таки вызвать врача?

ПАТРИК. Это лишнее. Избегай докторов – и будешь здоров!

(ПАТРИК и ЖАННА помогают Себастьяну подняться, поддерживая по руки, уводят его.)

ЮЛИЙ. Вот так дела! (Берет со стола звонок, звонит.)

(Входит БОРИНСОН.)

БОРИНСОН. Что прикажите?

ЮЛИЙ. Любезный, ты в курсе?

БОРИНСОН. Только что сообщили.

ЮЛИЙ. И часто у него такая отключка?

БОРИНСОН. Нет, всего раза три была. Как только начинает волноваться – сделка там не удалась, или деньги может потерять, так его начинает корежить.

ЮЛИЙ. И что же нам с тобой теперь делать?

БОРИНСОН. Со мной?

ЮЛИЙ. А с кем же? Я ведь обещал тебе четверть наследства, если, конечно, поможешь все устроить. Ты что, не помнишь?

БОРИНСОН. На счет четверти что-то не упомню. Помню, что разговор был о половине.

ЮЛИЙ. Да ты что?! И тебе в голову ударило?! Подумай, какие деньжищи! Тебе их до конца жизни не истратить! И за что тебе половину?!