Тебе, моя единственная любовь

Потом пошли слухи, что душа Саюри не отправилась на небо, а стала злобным призраком, который поселился на месте казни; будто бы дерево эноки впитало в себя её предсмертную злобу. Потому среди крестьян бытовало поверье, что если срубить то дерево — непременно получишь на свою голову проклятие. А ещё дождливыми и ветреными ночами здесь, бывало, видели блуждающие огни — их называли пляшущими огнями или огнями Саюри, потому как выглядели они точь-в-точь как женская голова. Рассказывали и другие страшные истории об этом месте.

Дерево эноки, впрочем, сгорело во Вторую мировую, когда во время бомбежки в него попал снаряд. Нынешнее дерево выросло из семени первого и стояло теперь, широко раскинув ветви, прямо посреди вишневой аллеи.

— Это и есть второе дерево эноки.

Они пришли как раз туда, где вчера появлялась голова женщины. Пока что призрак не показывался, но в воздухе чувствовалась негативная энергия, а земля была пропитана ненавистью — остаточный энергетический след.

Когда они остались одни, Такая подошел к дереву и пробормотал:

— А Наримаса, оказывается, бессердечный тип. Зачем было её убивать, да ещё так жестоко?..

Такая искренне негодовал.

— Ведь Саюри-химэ говорила, что ни в чём не виновата. Почему он не захотел услышать? Он должен был поверить ей, раз уж он так её любил.

Наоэ болезненно поморщился:

— Бывают вещи, которые мы не можем простить именно тем, кого любим.

— Почему? — Такая пронзительно глянул ему в глаза. — Чьи-то там слова оказались для него важнее, чем слова любимого человека? Да этот Наримаса — просто эгоист и ревнивец, а к Саюри относился как к вещи. Такого подонка сложно не возненавидеть.

Наоэ погрузился в молчание. Сам он не мог осудить Наримасу столь уж безоговорочно. Слушая рассказ домохозяйки, Наоэ ловил себя на мысли, что может понять чувства мужчины в момент, когда тот совершал это дикое убийство.

— Это говорит лишь о том, насколько страшной может быть любовь.

Такая не сводил с него напряженного взгляда. Наоэ провел рукой по стволу дерева, посмотрел вверх, на раскинувшиеся над головой ветви.

— Такого рода чувство — вовсе не редкость. Уж лучше убить, чем отдать другому, убить своими руками, прежде чем позволить кому-то прикоснуться… Когда желание обладать достигает определенной черты, любовь мигом превращается в жажду крови.

Слова прозвучали несколько цинично. Такая удивился:

— Странно слышать это от тебя…

— Правда? Значит, вы просто плохо меня знаете.

Такая озадаченно спросил:

— Тебе что, доводилось испытывать к кому-то что-то подобное?

Глаза Наоэ медленно сузились. Обращенный к Такае взгляд был настолько странным, что тот на секунду чуть ли не испугался.

— Куда уж мне мечтать об обладании, если я даже дотронуться не могу…

Такая вытаращил глаза. Наоэ через силу прикрыл веки и демонстративно перевел взгляд на дерево:

— И всё-таки, почему дух Саюри заволновался именно сейчас? Может быть, это как-то связано с перерождением Наримасы?

Такая проигнорировал вопрос. Он стоял и смотрел себе под ноги, о чем-то задумавшись. Заметив это, Наоэ успокаивающе улыбнулся:

— Не берите в голову, я пошутил.

— Наоэ… — Такая как будто хотел что-то сказать, но Наоэ уже был в своем обычном рабочем настроении.

— Чьи же это были воины… Если Наримасы — то вели они себя несколько странно.

— Дух Саюри активизировался где-то неделю назад, так? Что, если кто-то третий пытается воспользоваться этим в собственных целях?

Наоэ бросил на Такаю быстрый взгляд:

— Предлагаете изгонять?

— Это всегда успеется… Хотелось бы сначала разобраться, в чем тут дело, — пробормотал Такая, и тут позади раздался голос:

— Похоже, у вас, как всегда, слишком много свободного времени.

Наоэ и Такая резко обернулись. Обладатель голоса, смутно знакомого, стоял посреди вишневой аллеи, ловко маскируя свое присутствие. Когда они разглядели его лицо, то не смогли сдержать удивления:

— Ты!..

— Якши Уэсуги… Ну что за неожиданная встреча, — красивый юноша смотрел на них, весело улыбаясь. Вассал дома Такэда, Косака Дандзёноске Масанобу был человеком, которого они менее всего ожидали здесь увидеть.

Глава 3 В КАПКАНЕ ЛЮБВИ

В полупустом кафе играла приятная классическая музыка. Сидя сбоку от Наоэ за столиком у окна, Такая не сводил полного враждебности взгляда с молодого человека, расположившегося напротив. Косака, не обращавший, казалось, на него никакого внимания, равнодушно потягивая свой кофе со льдом, вдруг поднял глаза и сказал:

— Что вы ершитесь, как дикобраз?

Такая взорвался.

— Какого лешего я должен сидеть тут и гонять с тобой чаи! — закричал он, со всей силы грохнув кулаком по столу.

— Всё лучше, чем стоять под палящим солнцем. В прошлый раз нам даже некогда было отпраздновать встречу… Если уж наши пути вот так пересеклись — значит, на то была воля свыше, — ответил Косака, нехорошо поблёскивая глазами. — Мне давно хотелось спокойно поговорить с вами, Кагэтора-доно.

— Ах, ты… — Такая поднялся, занеся кулак, но Наоэ не дал ему опустить его. Ему самому всё это не нравилось, но когда он задал вопрос, голос его прозвучал спокойно:

— Зачем ты приехал в Тояму?