Тебе желаю счастья

И засыпать, не получив обещанный разврат на розовых подушках, тоже не планировала. Сколько можно уже быть девственницей! Я хочу владеть этим мужчиной полностью, безраздельно, бесконтрольно. Хочу видеть и ощущать каждое его похотливое желание, хочу слышать о том, как, где и сколько раз меня вожделеют.

И без зазрения совести и каких-то глупых приступов нелепой скромности хочу заявлять о своих собственных желаниях, фантазиях и предпочтениях.

Пришло время почувствовать и еще одну сторону любви. Узнать, каково это — ощущать его внутри себя в прямом смысле.

Пусть Стас не сомневается — я вся его, каждой клеточкой, каждой хромосомой. И пусть также знает, что взамен я заберу себе каждую частичку его самого.

Не особо просторное помещение и современный дизайн интерьера исключали наличие ванной чаши, здесь лишь отделанная голубой мозаикой зона душевой с прозрачными стеклянными шторками.

Неспешный поток из лейки тропического душа не выпускал в воздух ни единой частички пара, что говорило о том, что вода холодная. По всей видимости, она призвана утихомирить моего мужчину.

Стас стоял спиной ко мне, упершись руками в кафельную стену. Голова повинно и как-то тоскливо опущена вниз. Рельефное тело сплошь покрывают прозрачные струйки. От вида их движения с мускулистых плеч до самых поясничных ямочек над упругими ягодицами мои мышцы внизу живота скрутило в тугую пружину, словно взведенный в пистолете курок.

Да сколько можно!

Что мы, в самом деле, как маленькие!

Открыла дверцы, шагнула внутрь. Кожу опалили противные холодные капли. Одним движением перекрыла воду. Стас едва заметно вздрогнул, слегка повернув в мою сторону голову.

Я прижалась к мужской спине, мгновенно затвердевшие соски под стремительно намокающей от влаги на его теле пижамой, уперлись в него чуть ниже лопаток. Калинин шумно выдохнул, а я, скользнув руками по узкой талии, завела их вперед, положив одну на грудь, а другой безошибочно обхватила ладошкой упругий, твердый член.

Сильная мужская ладонь мгновенно легла сверху на мою и сжала сильнее, заставляя немного грубо двигаться вверх-вниз.

— Почему ты здесь? — прошептала, целуя гладкую кожу вдоль позвоночника, собирая губами потеплевшие от жара его тела прозрачные капли.

— Я не хотел тебя будить…

— Врешь…

— Я не хотел тебя испугать. Или обидеть своим напором. Но мне сложно контролировать свое тело рядом с тобой.

— Я не хочу, чтобы ты себя контролировал рядом со мной. И я не боюсь тебя. А обиделась я, когда проснулась в кровати одна.

Наши сплетенные на его члене руки не прекращали движения, отчего дыхание у обоих участилось.

— Стас… Мне надоели эти детские игры. Хочу по-настоящему, по-взрослому. Хочу получить все, что ты мне обещал в своих дурацких сообщениях. Я так долго тебя ждала.

Руки остановились.

Просить дважды мне не пришлось, чему я оказалась несказанно рада. Все же, это как-то унизительно для девушки. Напрашиваться на секс. Разве может что-то еще больше ранить ее самооценку?

Разве что отказ партнера…

Однако, долго развивать эту противную мысль в голове, к счастью, не получилось.

Умелые пальцы ловко стянули сырую пижаму и, наверняка, влажное белье. Руки подхватили, понуждая обвить мужской торс своими ногами, и прижали к стене. Зажатая между холодным кафелем и горячим телом, я забыла, как дышать.

Одновременно почувствовала его слегка прохладную плоть в адском жаре между своих ног, обжигающе горячий рот вокруг вытянувшегося в острую пику соска и осторожные, но настойчивые поглаживания влажных пальцев между ягодиц. Не выдерживая накала эмоций, громко застонала куда-то в потолок. Запустила пальцы в темные волосы и непроизвольно смяла их, вторя каждой волне дикого, неистового возбуждения, захлестнувшего нас подобно цунами. Я стискивала сильнее ноги, чтобы теснее прижаться плотью к плоти, усилить давление, трение, скольжение. Чтобы спровоцировать долгожданное проникновение. Все мои желания и ласки Стаса в конечном итоге концентрировались в одной единственной точке. Она пульсировала, ныла, горела и бесстыдно текла, требуя заполнения.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Борода царапала нежную кожу груди, язык же напротив ласково скользил, играл, дразнил. Когда зубы Стаса осторожно прикусили сосок, крышу снесло окончательно.

В моей голове исчезли абсолютно любые мысли, кроме одной. Той, где вздыбленный упругий член Калинина раз за разом толкается внутрь. Сильно, быстро, страстно, властно.

Я заерзала, отчаянно скуля и пытаясь насадиться самостоятельно, за что получила звонкий, но ничуть не болезненный шлепок по заднице.

— Ты что творишь, Стрекоза?! — прорычал Калинин, целуя меня в губы. — Я же сейчас сорвусь!

— Ну, так сорвись уже! Пусть и трезвый Стас совершит что-то безумное! — с вызовом ответила ему я и с победным стоном скользнула ниже, ощутив, наконец, что поймала нужное положение, и крепкий каменный ствол неглубоко и туго вошел в меня, растягивая, наполняя, сводя с ума.

Калинин взревел, но меня удержал. Что-то там себе подумал, взвесил и, как я поняла, — решился.

— Ты готова?

— Давно…