Тебя все ждут

– Я рассказывал, ваше сиятельство, под великим секретом, что князь Иоанн Ростиславович возложил на меня деликатное поручение. Я должен был найти способ расстроить свадьбу князя Мишеля с Ольгой Кирилловной. Именно с этой целью я втёрся в ваше доверие и шпионил за вами, докладывая обо всём князю…

– Да как вы смеете?!. Как у вас поворачивается язык!..

– Бедность, ваше сиятельство. И происходящая от неё нечувствительность, неразборчивость в средствах… Не судите, будьте великодушны. – (Я вспомнил записочку из печенья: «Даже если вы возмущены, проявите великодушие».) – Мне удалось инспирировать князю мысль, что похищение мною Варвары Кирилловны скомпрометирует вашу семью, сделает вас посмешищем двух столиц и наконец отвратит князя Мишеля…

– Этакое бесстыдство!..

– Ещё минута внимания, и вам всё станет ясно. Вы не можете не понимать, как я много рискую, открывшись вам. Вы, граф, если желаете, можете иметь князя Иоанна своим врагом, я же такую роскошь себе позволить не в силах. Поверьте, что, полюбив Варвару Кирилловну, я полюбил и всё ваше семейство. Я искренно вам желаю добра. Я обещал украсть девушку – и, если вы снизойдёте на мою просьбу, выполню обещание, но… Не жениться – такого уговора у нас с князем не было. Стало быть, украду, назавтра же обвенчаюсь честь честью – и никакого позора ни для Варвары Кирилловны, ни для почтенной семьи Орловых… Да вы знаете ли, какое сокровище имеете в лице Варвары Кирилловны? – вдруг воскликнул Онуфрич. – Мало того, что полна жизни, прелестна, обворожительна – но талант!.. Это талант выдающийся, европейский! Нельзя зарыть его в землю. Мы поедем в Италию, она поступит на сцену…

Я слушал – и не мог оторвать взгляд от огромной лысой башки. Почему ему можно, а мне нельзя? – думал я. Ведь хорош он? Хорош. Вот он снизу пристроился: подличает, лебезит – и в следующее мгновение вырастает в трагического персонажа. Он убедительный. Сильный. Он знает какой-то секрет, которого я не знаю? А может быть, – мысль поднялась из живота, как изжога, – может быть, он просто актёр гораздо лучше меня?..

– На прощание, ваше сиятельство, позвольте дать вам один небольшой, но немаловажный совет. Экзекуторы будут делать опись имущества для продажи с аукциона. Осмелюсь вам предложить: заблаговременно припрячьте деньги и, главное, драгоценности.

– Нет, нет, нет, я не стану «припрятывать». Это низко.

– Ну, воля ваша… Так что же, ваше сиятельство? Моя судьба в ваших руках… и, что гораздо важнее, судьба Варвары Кирилловны. Сейчас она в церкви на всенощной. Молится о счастливом исходе нашего дела.

– Я поговорю с ней, когда она возвратится.

– Ваше сиятельство… Заставьте за себя Бога молить!

3

Только оставшись один, я осознал, что за окнами уже давно шуршит дождь. Вошла Дуняша. Зажгла на столе свечи. Вышла. Умом я понимал, что дождя в павильоне нет, это просто записанный звук – но всё равно делалось зябко и грустно, как бывает тёмным прохладным вечером в конце лета. (У нас, в девятнадцатом веке, была ещё середина июля, а во внешнем мире наступил август.)

Послушав дождь, я взялся за очередное письмо. В тот момент я как раз подходил к «тронной речи». Попробовал изобразить, как мы с Дуняшей при всём параде въехали в бальную залу. Вспомнил, что Варя с Онуфричем уже тогда держались рядышком в толпе гостей, но я не придал этому никакого значения…

Вот как всё обернулось. Ну что ж, давно было понятно, что Варьку от нас уберут. Потанцевала в кадре – и будет. Рейтингов у неё нет. Кроме того, она и правда чудесная балерина, ей надо поддерживать форму и выступать, впереди начало сезона… Странный, конечно, выбор Онуфрича на роль героя-любовника… Какая у них, интересно, разница в возрасте? Тридцать лет? Больше?.. Ну, если шоупроказники допускают, что между сорокавосьмилетним гномом и семнадцатилетней феей возможен роман, – тогда нам с Оленькой, как говорится, сам бог велел?..

Стряхнул с себя сладкие мысли, вернулся к своей писанине. Вспомнил, как вылетали слова тронной речи: «наш дом», «на ждом-м», покатал эти слова во рту, представил себе, что они круглые, словно ёлочные шары, или ядра, или очень большие орехи… Представил себя щелкунчиком. Мне пришло такое сравнение тогда, в мае – или только сейчас? Какая разница. Главное, получалось красиво.

Я старался писать как можно быстрее. Моя черепаха всё ещё не догнала Ахиллеса, но я надеялся, что чуть-чуть – и догонит. Два летних месяца были совсем пустые. Неужели ещё несколько дней, думал я, – и наконец я смогу написать: «вчера» произошло то, «нынче» это?..

Между тем Варьки всё не было. Какие длинные эти церковные службы… Меня клонило ко сну. Закончив писать, я пододвинул к себе свою Библию. Сценарий на завтра был, как обычно, заложен закладкой. Опять только две строчки:

Кажется, будто вы покорились ударам судьбы. Но, может быть, вы всех водите за нос?

И всё.

М-да. «Удары судьбы»? Это небось про Онуфричевых «экзекуторов»?.. Ну ничего. Встретим удары достойно. По-гладиаторски.