Тебя все ждут

Отец Георгий,

Прошу вас, если есть хоть [зачёркнуто]

Прошу Вас, повлияйте чтобы мне [зачёркнуто] нам дать ещё время, Л.И. и мне. Хотя бы не много время!

Л.И. некуда возвращатся. У неё две соседки алкоголички и больше никого.

А я должен вернутся домой.

Или нет?

Как вы думаете?

Марина, моя жена, не хочет, чтобы я вернулся.

И сам я не понимаю [зачёркнуто]

И я не могу представить [зачёркнуто]

Я понимаю что должен. Но, я ещё не готов. Нужно время, хотя бы не много.

Помолитесь пожалуйста о Марине.

И ещё, помолитесь пожалуйста о Людмиле Ивановне.

Сейчас она как будто мой близкий родственик.

Странно: поселили случайно чужих людей, а теперь как будто самые, самые родные люди.

Мне остатся с ней или всё-таки лучше вернутся домой? Сообщите пожалуйста, Ваше мнение?

Прошу вас, помолитесь о моём сыне Алексее!

Я знал [зачёркнуто]

И обо мне.

Я должен вернутся домой, я понимаю

Или всё-таки пока нет?

7

Когда внезапно случается что-нибудь непредвиденное, плохое, я разумом реагирую очень быстро, а эмоциональный ответ приходит с большой задержкой: меня может «накрыть» через несколько дней или даже через несколько месяцев. И я знаю, что многие так устроены.

Кроме того, я считаю – точней, разделяю известное мнение, – что похороны, поминки, вся эта отвлекающая суета имеет психотерапевтическое значение. Можете считать меня монстром, но я решил, что этот момент… ну, не то чтоб «удачный», странно было бы его назвать удачным – но именно с психологической точки зрения допустимый момент для разговора про деньги. А. не выглядел «убитым горем», «раздавленным» и т. п. Не кричал, не рыдал. А каким он будет через час, через два – неизвестно. Так зачем же мне дожидаться, пока накроет? – подумал я.

– Алексей Юрьевич. Я понимаю, сейчас не лучшее время для деловых разговоров…

– Да.

– Да. Но другого времени у нас не будет. Я должен вам сообщить, что условия изменились. Наш договор расторгается. Если вы возвращаетесь на площадку, мы с вами должны будем заключить новый… вот на этих условиях. Обратите внимание на пункт четыре-один.

Он посидел, тупо глядя на цифры, явно не понимая. Спросил:

– Это в рублях?

– Да, вот написано: «…рублей… тридцать девять копеек».

– Подождите, это… во сколько раз меньше? В десять? В пятнадцать? Я не понимаю…

– Меньше, чем что?

– То, что было.

– Не сравнивайте. То была уникальная ситуация, уникальный контракт. Один из самых больших актёрских контрактов в истории телевидения в России. Сейчас ситуация абсолютно другая. И ваша, и наша, и с сериалом, и на канале вообще, и в стране… Это максимум. Можете не соглашаться. Но я гарантирую: ничего сопоставимого с этой суммой сейчас вам никто не предложит.

– Но я могу отказаться? – тупо повторил он.

– Конечно.

– Мне выдадут мою одежду?

– Естественно, – улыбнулся я. – Почему вы…

– Вот просто встать и уйти?

– Вы же помните: у нас есть ваша маска. Вы умрёте во сне от сердечного приступа.

Он замолчал, неподвижно глядя перед собой. Я подождал полминуты.

– Прочтите контракт, – сказал я. – Он гораздо короче. И мягче. Вы не обязаны будете сидеть в кресле…

– Я разбил эликсир, – сказал он.

– Пришлём новый. Из Англии. Вы не должны будете находиться здесь круглосуточно. Ночью сможете выходить… А сможете оставаться. Как захотите.

Он начал было читать, потом поднял голову:

– Кто-то ещё ушёл? Кроме Ольги?

– Уйдёт Александра.

– Кто?

– Дуняша. Личные обстоятельства. Выходит замуж.

– М-м… А Ферапонт? – неожиданно спросил А.

– Вы же сами видели, Ферапонт сделал свой выбор. Но у нас есть замена. На мой взгляд, очень хорошая.

Он снова какое-то время пытался вчитаться.

– Нет, слушайте, я не могу. Я ни слова не понимаю. Потом.

– Вы сейчас возвращаетесь на площадку?

А. посмотрел на меня, на листочки, опять на меня. Спросил:

– Сколько у меня времени? На решение.

– Ну… Честно говоря, не хотелось бы здесь просидеть до утра. И сценаристы ждут, что писать. Вы умерли или нет. Если умерли – нам нужно подготовиться, положить куклу…

– Сейчас, хорошо… Сейчас…

Он закрыл глаза и приложил ко лбу кончики пальцев. Вышло очень изящно. Но у меня не возникло чувства, что А. играет. Видимо, за девять месяцев эти графские жесты так въелись, что теперь получались сами собой.

– Мне надо подписать здесь?