Техас-сити 47 года

Полицейский побежал за угол развалин, а мы опустились на разбросанные по тротуару кирпичи.

- Сейчас бы выпить что-нибудь, - мечтает Эди. - Горло все дерет от дыма. А башка, как после парового катка...

К нам подходят несколько человек, по форме определил, что это офицеры полиции и армии, а также трое гражданских.

- Вот они вышли из порта, - показывает на нас пальцем полицейский, первый встретивший нас.

- Вы откуда? В каком месте работали? - спрашивает старший полицейский чин.

- Мы с нулевого пирса, - отвечает Эри.

- С нулевого? Где стоял "Гранкан".

- От туда.

- Но там, по моему...

- Там нет ни пирса, ни "Гранкана, ни людей. Все погибли.

- Вот этот говорит, что видел живых людей, - теперь расторопный полицейский показывает пальцем на меня.

Все сразу уставились на мое страшное лицо.

- Говорить можете? - спрашивает старший чин.

- Могу.

- Где вы видели людей?

- На пятый пирс забросило нефтеналивную баржу. К ней отправился шофер Тэд, который меня нашел в развалинах, он пошел искать живых. А на седьмом пирсе горели два парохода, там люди старались затушить пламя...

- Горели два парохода? - вдруг удивился Эди.

- Да.

- Тогда сейчас будет тоже самое что и с "Гранканом". Я знаю все портовые дела. Там стоят "Хай-флайер" и "Вильсон Киин". Они тоже загружались селитрой. Ведь это она взорвалась на "Гранкане", правда?

Гражданские кивают головой.

- Надо всех живых вывести из города, - говорит старший полицейский чин, армейским офицерам. - Если это правда, то вот-вот пароходы взорвутся, города не будет совсем.

- Может взрыва не будет, они сумеют затушить...? - неуверенно говорит офицер.

- Будет, не будет, все равно на всякий случай, обезопасьте всех.

Эти начальники собирались уходить и тут Эди завопил.

- Ребята, дайте хоть глоток воды.

- Сейчас к вам пришлем санитаров и воду, - сказал полицейский.

Усталый пожилой человек в белом халате склонился надо мной.

- Как у вас дела? - равнодушно спросил он.

- Рожа вся побита стеклом.

- Вижу, а больше ничего...?

- Остальные болячки заживут.

- Потерпите, я сейчас...

Этот эскулап грязными пальцами ковыряется в моем лице.

- Ай, черт, - выругался я.

- Ничего, похоже кости целы, глаза не задело, кожа потом нарастет. Только одна ранка и самая опасная, но на вас может быстро заживет. Сейчас я вас перебинтую, а там сами смотрите.

- Много работы? - спрашиваю его.

- Жутко. Я уже не помню, скольких обработал. Только успеваю принимать от посыльных бинты и йод.

Мужик не церемонясь, прямо по ранам обтирает мне лицо йодом и наворачивает на голову бинты.

- Я пошел дальше, - говорит он, оглядывая мою голову. - Неплохо получилось. Если выберетесь от сюда, постарайтесь попасть к настоящему врачу.

- Спасибо.

- Сейчас идите в приемный пункт. Знаете где школа 290 ткацкой фабрики?

- Знаю.

Еще бы мне не знать, там работает Катя.

- Идите туда.

Эскулап уходит. Я оборачиваюсь к Эди.

- Эди, пошли дальше.

Эди сидит на кирпичах и тупо улыбается, в его руках бутылка какого то пойла, оставлено жалостливым полицейским.

- Во... полегчало, хоть голова и раскалывается, но... полегче.

На улицах дым и вонища, пахнет чем то горелым, но это не так как в порту. Хоть ветерок и выметает это все это куда-то на север, но новые запахи и клочья дыма опять проникают везде. Солдаты выгоняют жителей из сохранившихся домов и подвалов, стараются их вытеснить к очищенным дорогам, где на автомобилях вывозят из города. Раненых свозят в больницы или в школы, приспособленные для лечения. Я и Эди приплелись к школе 290 где-то около двух часов дня. Меня сразу загнали в сортировочную, а моего товарища по несчастью, оставили во дворе, где на спортивных матах валялись легко раненые и отравленные жители города. Женщины в форме армии спасения, бегали среди них, стараясь облегчить страдания несчастных.

В комнатке, окно завешено одеялом, за столом горела настольная лампа и женщина в белом халате кивнула головой. Она, как автомат, подвинула к себе пустой бланк карточки и забубнила.

- Фамилия, имя...?

- Николай Кушелев.

- Где проживали? Где работали?

Я терпеливо объясняю.

- Живу на улице Адама 6, работал в порту грузчиком.

Она подняла на меня измученные глаза.

- Вы у меня первый от туда.

Я киваю головой.

- Что у вас? - но она и без того видит, что со мной. - Впрочем, запишу травма головы. Проходите в восьмую комнату, там врач сейчас свободен, возьмите с собой карточку.

В коридоре полно перевязанных людей, кто сидел на полу или подоконниках, кто шатался без дела. У восьмой комнаты, нелепо подогнув ноги, сидела, прислонившись к косяку, похрапывающая женщина. Я перешагнул через ее ноги и прошел в комнату. В ней так же заделано окно, только учебными досками, но светят зато, две лампочки на потолке и настольная. Сидящий за столом немолодой врач, взглянул на голову.

- Вас кто перевязывал, Фаинберг?

- Не знаю, какой-то мужчина смазал лицо и перевязал голову.

- Садитесь, я сейчас вас размотаю.

Я сел на стул, врач подошел с ножницами и стал разрезать бинты. Через минуту я орал от боли, но этот лекарь, словно не слышал меня, содрал последний клочок бинта и зацокал языком.