Техника и практика психоанализа

Я не делаю попыток интерпретировать до тех пор, пока нет признаков того, что разумное Эго присутствует и оно доступно. Только если я чувствую, что я могу призвать разумное Эго, мобилизовать его, и если я уверен в обоснованности интерпретации, я предпринимаю попытку интерпретации. Это может произойти тогда, когда интенсивность эмоций пошла на убыль, но также и в тех случаях, когда разумное Эго не слишком глубоко вовлечено в бурные эмоции и когда интерпретация точная. В таких условиях правильная интерпретация может служить призывом к разуму, моментом для возвращения разумного Эго. Ключом к правильной интерпретации служит осознание того, что острая эмоциональная буря является повторным разыгрыванием прошлой ситуации. Это либо точная их копия, либо копия, искаженная в сторону исполнения желания. Позвольте проиллюстрировать это:

В ходе аналитической сессии пациентка на мою просьбу рассказать более подробно о недавнем сексуальном переживании среагировала испугом. Сначала она могла рассказывать о своем чувстве страха: она чувствовала, что я прошу ее раздеться. Затем она погрузилась в эту ситуацию и почувствовала ужас. Она больше не рассказывала о своей панике, она переживала ее, так, как будто все это происходило сейчас, на сессии. Она начала неистово кричать на меня: «Нет, я не буду, не буду. Оставьте меня одну, или я завизжу. Уходите прочь, прочь.

Боже, помоги мне, помоги. Стоп, стоп, стоп. Пожалуйста, прекратите, кто-нибудь, помогите мне…» Все это продолжалось довольно долго.

Поскольку накал чувств, казалось, не снижался, а сессия подходила к концу, я просто сказал: «Миссис Смит (пауза), миссис Смит, это садовник напугал вас, миссис Смит, это садовник, а теперь вы здесь, со мной, доктором Гринсоном». Когда я назвал пациентку миссис Смит, она, казалось, не слышала меня, хотя я и повторил это несколько раз. Когда я сказал «садовник», она, казалось, очнулась; она снова слышала меня, она, казалось, пыталась понять, сориентироваться. К тому моменту, когда я сказал: «А теперь вы здесь, со мной, доктором Гринсоном», – она смогла слабо улыбнуться, так, будто теперь она поняла, что произошло. Потребовалось еще несколько минут, чтобы она пришла в себя и к ней вернулось самообладание.

Теперь она могла уйти с сессии, контролируя свои эмоции и размышляя о возвращении травматического детского переживания.

Я добился успеха, указав на значение трансферентного переживания, поскольку мог ощутить, что ее работающее Эго было доступно, и я знал из предыдущего материала, что это переживание пришло из соблазнения ее в детстве садовником. Я знал, что могу достучаться до нее словами «садовник» и могу вернуть ее обратно в настоящее, напомнив, где она и с кем.