Техника и практика психоанализа

К последнему типу ошибок относится та, которую я совершил в самом начале своей карьеры, когда мне не удалось распознать враждебные чувства переноса пациентки, которая изливала свое раздражение некомпетентным врачом и в то же время была переполнена сексуальным желанием ко мне. Я интерпретировал эту ситуацию как имеющую следующее значение: ее раздражала ее некомпетентная мать, тогда как она желала своего привлекательного отца. Пациентка, казалось, приняла эту интерпретацию, по крайней мере интеллектуально, но почти на всех сессиях следующей недели в ее ассоциациях были намеки на неспособного или неумелого помощника, учителя, доктора и т. д. параллельно с сексуальными чувствами ко мне. В то время я еще не отдавал себе отчета в том, что если материал какой-то сессии повторяется на последующих сессиях, то это свидетельствует о том, что интерпретация была недостаточной или неточной. В конце концов пациентка стала непродуктивной, сновидений не было, говорила она мало. Когда я пытался привлечь ее к работе над сопротивлением, она делала это неохотно, а когда я стал настаивать, она вдруг взорвалась с яростью и презрением ко мне: «Вы «пилите» меня за то, что я не работаю, почему же вы сами не спуститесь со своей башни из слоновой кости и не сделаете хоть самую маленькую часть работы сами, или вы думаете, что это может запачкать ваши лилейно-белые ручки?»

Тогда я понял, что совершенно не осознавал враждебности пациентки ко мне, которая присутствовала наряду с ее чувствами любви. В этот момент я также понял, что сама пациентка осознавала это, что и усилило ее гнев и привнесло элемент насмешки. После небольшой паузы я сказал ей: «Я полагаю, что вы рассержены из-за этого неповоротливого доктора, неуклюжего, неумелого помощника, который появлялся последнее время на каждой сессии. До сих пор я не мог узнать его лица, но теперь вижу, что это я сам». Пациентка фыркнула и рассмеялась в ответ на мое вмешательство. Сначала она протестовала с чувством, что ее злоба и презрение не предназначались для меня, но затем она признала, что была очень обеспокоена, чувствуя, что я избегаю ее. У нее было такое впечатление, что я либо боюсь ее, либо она отталкивающе действует на меня, и что я считаю ниже своего достоинства углубляться в ее проблемы.

По поводу последнего момента я сказал пациентке, что хотя я не осознавал, что она гневается на меня, я надеюсь, что она будет готова исследовать этот гнев. Я подтолкнул ее к свободному ассоциированию, попросив рассказать, что приходит ей в голову, когда она думает о человеке с «лилейно-белыми» руками. Мои замечания и мое отношение, по-видимому, были эффективными, и пациентка смогла свободно ассоциировать. На этой сессии и на последующих появился ранее скрытый материал об ее аристократичном, высокомерном отце, по отношению к которому она чувствовала восхищение, зависть и презрение. Мое довольно грубое упущение и непонимание этого материала вызвали небольшую задержку, но, кроме этого, я не заметил никаких других последствий моей ошибки.