Техника игры в блинчики

И в этот момент тяжесть окончательно ушла из сердца, но прежде чем провалиться в сладкое "нигде", она вспомнила во всех деталях тот сон, где видела вывеску "Контрольная комиссия".

— Что будем делать? — спросил Нисим Виленский. Сейчас, в занятом союзными войсками Мюнхене, он смотрелся весьма естественно со своими сивыми патлами — одетый в мешковатую форму чешского прапорщика.

— Ждем еще пять минут, — ответила она, чувствуя, как уходит из души тепло, выдавливаемое стужей отчаянной решимости, — и валим всех.

— Мои люди готовы.

— Вот и славно, — она вдруг перестала чувствовать сердце…

"Господи, только бы он был жив!"

В пивной их было трое: она — в платье бельгийской медсестры, Виленский и еще один боевик Эцеля, имени которого она не помнила, одетый в форму французского горного стрелка. На противоположной стороне улицы, в квартире над парикмахерской сидели еще четверо "волков Федорчука". Эти были в советской форме, потому и не высовывались, — кроме Виктора, торчавшего сейчас на улице, никто из них по-русски не говорил. А Федорчук стоял на перекрестке, изображая майора-танкиста из армии Кутякова, смолил папиросы и развлекал болтовней двух русских регулировщиц.

"Господи…" — ей очень не хотелось никого убивать.

Война закончилась, и все были живы…

"Пока".

Но если через пять минут Баст не выйдет из здания Контрольной комиссии, умрут многие…

— Идет! — выдохнул Виленский, которому и самому, наверное, надоело "ждать и догонять".

"Идет…"

Она подошла к окну и увидела, как вышедший на крыльцо бывшей школы Себастиан фон Шаунбург надевает шляпу.

— Отбой…

* * *

"Мистика какая-то…"

Выстрел, выстрел, словно над ухом ломают сухие толстые ветви, и еще один…

Ба-бах!

— Вы в порядке, Кайзерина? — спросила по-немецки Герда. В ее голосе звучала тревога, а грассировала она так, что мороз по коже.

"В порядке? А черт его знает!"

Где сейчас лихая носила Баста, знал лишь бог, да, может быть, гестаповское руководство. Последний привет — "Тьфу, тьфу, тьфу! Не последний, а последний по времени" — долетел откуда-то с юга, чуть ли не из ставки самого Франко или Мола, или еще кого-то из этой "многообещающей" компании. Однако в результате, она снова здесь, хотя и не должна бы. Но сердцу не прикажешь, и потом "однова живем", и все такое…

Прилетели из Франции пять дней назад. Она, Герда и любовник Герды Роберт Капа…

На аэродроме Прата — всего в десяти километрах от Барселоны — дым стоял коромыслом и в прямом и в переносном смысле. Что-то горело на краю взлетного поля, и над "этим чем-то" клубился густой черный дым и летел — стелясь над желтой сухой травой — жирный чад. То ли их бомбили — кто, интересно? — то ли лоялисты сами запалили один из своих аэропланов в неразберихе и общем бардаке, царившем здесь. Не поймешь, что у них тут приключилось, но на поле смешались вместе гражданские и военные самолеты, машины и люди, и вдобавок — какие-то конные повозки. Было жарко, душно, шумно и отвратительно воняло сгоревшим бензином.

— Пойдемте в штаб! — предложил по-французски встречавший их офицер-летчик. — Я представлю вас полковнику Сандино.

Фелипе Сандино — каталонский военный министр, а по совместительству еще и командующий ВВС — большая шишка. В штабе сидели, стояли и бродили пилоты, пили кофе и что-то еще — возможно, и покрепче, чем лимонад — курили, разговаривали друг с другом, рассматривали карты, в общем, — занимались множеством разнообразных и зачастую непонятных постороннему дел. А между ними расхаживал невысокий седой человек в синей блузе с закатанными рукавами и пытался — впрочем, похоже, без видимого успеха — вникнуть во все эти многочисленные дела…