Телефонист

Лицо Курца пошло рябью. Сквозь него, будто отражение в стекле, проступили черты Андрея Бенеша. Перекошенное хищным оскалом, оно казалось безумным.

– Прости! – Превозмогая боль, Марк свободной рукой вынул из кобуры пистолет, упер ствол в живот толстяка и нажал на гашетку.

Пистолет глухо кашлянул. Курц вздрогнул, выпучил глаза и скривил побелевшие губы. Марк выстрелил еще раз и еще и дергал крючок пока не услышал холостые щелчки. Толстяк обмяк. Марк уперся в него руками и, шипя от боли, спихнул с себя двухсоткилограммовую тушу.

Он в изнеможении откинулся на спину. Над телом Курца всплыли два оранжевых волоска. Воздух рядом с ними завибрировал, играя цветными разводами. Искры развернулись и медленно поплыли к пробою. Внезапно из тумана выскользнуло черное щупальце, похожее на гигантский язык, по-лягушачьи слизало сияющие волоски и скрылось в клубящемся мареве.

Темная пелена тут же задвигалась, уплотняясь и вытягиваясь вверх. Через несколько минут над пустырем зависла черная фигура раза в три выше Цитадели. Десять кривых лап поддерживали вытянутое тело, напоминающее на обгоревший кукурузный початок, с его вершины к земле спускались гибкие щупальца, похожие на резиновые шланги. Одно из них вытянулось над крышами штаб-квартиры, резко изогнулось к земле и, словно червя на крючке, подняло в воздух человеческую фигурку в черном бушлате. Особист извивался, дергая руками и ногами, потом разом затих. По шлангу-щупальцу прокатился спазм, таща к «початку» оранжевую искру. Монстр стрельнул еще десятком отростков, и каждый вернулся с добычей.

Черные шланги зашарили по пустырю. Марк из последних сил вытянул из озера светящийся шнурок и хлестнул по ним, словно плетью. Тварь, протяжно пискнув, отдернула щупальца, развернулась и зашагала в сторону города. Она двинулась между домами, продолжая всасывать человеческие искры.

– Этому псу уже не нужен хозяин, – услышал Марк рядом с собой знакомый голос. – Зверь не успокоится, пока не сожрет всех в городе.

Марк оторвал взгляд от удаляющегося монстра. Грегор сидел на снегу. Сквозь его полупрозрачное тело, будто сотканное из света, виднелись бегущие по небу облака. В двух метрах от него, засунув руки в карманы пиджака, стоял Иван Скрынка.

Марк попытался встать, зашипел от жгучей боли в плече и рухнул обратно в снег. Правая сторона онемела, рука еле двигалась. Он со стоном перевернулся на живот и пополз к Миле, загребая здоровой рукой и отталкиваясь ногами. Каждое движение давалось с трудом. Марк преодолел пару метров и замер, ловя ртом воздух. Впереди захрустел снег. Марк поднял голову. В разорванном комбинезоне, без шапки, со слипшимися от крови волосами, Елена не потеряла красоты. Черты ее лица заострились и казались невероятно четкими, будто нарисованными, глаза сияли в тон мерцающему вокруг тела голубому гало. Она подошла к дочке, присела и сгребла ее в охапку. Девочка безвольно повисла на руках матери.

– Не надо… – прохрипел Марк.

Он попытался ползти и взвыл от боли. На глазах выступили слезы.

Елена обернулась.

– Мы справимся… – Губы ее растянулись в улыбке.

Она подняла Милу и, увязая по колено в снегу, пошла к утопающей в радужных сполохах Цитадели.

Марк неотрывно смотрел ей вслед. Казалось, он участвует в безумном спектакле. Сейчас представление закончится, и они вместе пойдут домой.

Как только Елена приблизилась к световому озеру, по нему пошла рябь, сияющие волокна зашевелились, вздыбились и раздвинулись, образуя подобие туннеля. В его конце виднелась округлая стена Цитадели. Пустой дверной проем лизали языки радужного пламени.

Елена поставила Милу на ноги. Девочка взяла ее руку. Их силуэты расплылись на фоне сияющего марева. С каждой секундой две фигурки уходили все дальше. За стенами туннеля поднимался ураган – во все стороны метались сияющие нити, в воздухе вспыхивали и гасли радужные огни, в небо тянулись лучистые смерчи. Марк дернулся, в глазах потемнело от нахлынувшей боли. В тошнотворной мути промелькнули грустный взгляд Грегора и довольная улыбка Ивана. Марк опрокинулся на спину, сжал кулаки и закричал.

Глава 18

Солнце припекало. Марк спрятал шапку в карман плаща и до боли в груди вдохнул влажный речной воздух. Высоко в прозрачно-голубом небе перекликались чайки. Весна выдалась ранняя. Середина февраля, а с реки уже сошел лед. Ровная свинцовая гладь тянулась до черной полоски Зареченского берега. Пирс, сколько хватало глаз, покрывала серая водянистая каша, лишь собранный в навалы снег не сдавался, кичась белизной, но и его уже изъели рыхлые оспины подталин.