Телефонная будка на краю земли

– Нужно любить жизнь, Такэси, и учить ся доверять людям. И ни в коем случае нельзя прививать ребенку ненависть, если научиться ненависти – обратного пути не будет, – заключила она, сбавив тон.

Тут она бросилась мужу на шею и обняла его крепко-крепко, как учила делать Хану, когда малышка начинала сильно капризничать, сама не зная почему. В ту ночь они занимались любовью и думали, что, возможно, это лучший момент, чтобы подарить Хане братика. По иронии судьбы, три месяца спустя они отправились к врачу подтвердить беременность, но вместо нее обнаружили опухоль.

Детство заканчивается для всех. Ребенок рано или поздно умирает в каждом. «Так и Хана исчезнет однажды, – думал Такэси. – Надо торопиться, надо ее вернуть».

Отказ от карьеры ради материнства стал для Акико серьезным ударом: она обучалась вокалу с четырех лет, мечтала стать певицей, но беременность протекала с осложнениями, она пять месяцев провела в постели и совсем не могла петь. Никто не заставлял ее выбирать между дочерью и работой, Такэси предлагал подключить к воспитанию внучки бабушку, но это нисколько не облегчало выбор. Она была уверена, что его нужно сделать, хотя никто на этом не настаивал.

С тех пор как Хана родилась, они с Акико стали неразлучны. Мать всем своим видом показывала, что нуждается в дочери даже больше, чем она в ней. Карьера встала, Акико не решилась возобновить ее после слишком затянувшегося, как ей казалось, перерыва. Конечно, ей было тяжело, но бесконечная любовь к Хане перевешивала; Акико часто повторяла, что быть рядом с дочкой – главное ее увлечение.

Она могла попросить свекровь о помощи, та жила рядом и не работала. Но Акико с детства вдалбливали до тошноты, что «выбор определяет нашу жизнь», и ей хотелось узнать, к чему приведет ее выбор. Кроме того, она старалась во многом быть противоположностью своей многословной свекрови: ей не нравилось, как мать дергает Такэси за низ рубашки, как она поглаживает его по руке после ужина. Ее раздражало то, что бабушка то и дело поучает Хану, и то, как грубо она гладит ее по голове, портя замысловатые прически, которые мать делала девочке каждое утро перед зеркалом. Она ревновала к ней, настолько, что между женщинами установилось что-то вроде доброжелательного соперничества.

Свекровь восхищалась невесткой. Она не всегда понимала ее, например, не могла представить, как можно грустить целый день, а на следующий день казаться полностью довольной жизнью, не понимала, как в одном человеке в принципе могут уживаться такие противоречия. И все же оптимизм в жене ее сына преобладал, и уже одно это было изумительно.

Мать Такэси двадцать лет пыталась смыть следы бесконечных скандалов, на которые обрекала своего сына, особенно в первое время после смерти мужа – затянувшийся период полной растерянности, когда ей пришлось самой справляться в жизни со всем, к чему раньше она и пальцем не притрагивалась. Она оправдывала себя только тем, что и сама росла в тяжелой обстановке.

То, что ее сын получил высшее образование (да еще медицинское!), казалось ей настоящим чудом! Когда ее охватывал страх, что жизнь прошла впустую, она каждый раз повторяла себе: «Мой сын – доктор! Мой сын спасает жизни других людей!»

Но подругам и незнакомцам, с которыми она частенько заговаривала, она не показывала этого своего удивления. С ними она делала вид, что успех сына – естественная составляющая их стиля жизни, как и роскошная квартира в Нака-Мэгуро, всегда свежие цветы у входа, частный детский сад для внучки.

Она считала, что после всего, через что ей пришлось пройти, жизнь явно ей что-то задолжала. Как минимум милую невестку для нее и добрую жену для сына.

И вот, как Мэри Поппинс в доме Бэнксов, появилась Акико. Ей очень нравилось, как эта девушка с мелодичным голосом обращается с Такэси и малышкой. Нравилось, как уверенно она ведет дела по дому, не пропуская ни одной важной даты, ни одной не оплаченной квитанции. И то, как эта точность совмещалась в ней с особой легкостью, которая позволяет человеку не зацикливаться на неудачах.

Да, пожалуй, это было главное достоинство Акико: она позволяла жизни идти своим чередом. В отличие от нее невестка не видела трагедии в том, что что-то пошло не так, как хотелось. Правда, ела она многовато (особенно эти особые эклеры с банановым кремом – просто одержимость какая-то! Могла даже ни с кем не поделиться) и зачем-то то и дело целовала Такэси и дочку. И конечно, была слишком уж нежная, но это часто случается с женщинами, которые отказались от себя ради семьи. Зато она обладала действительно редкой радостью жизни и доверием к ней. Сколько мать Такэси ни старалась, у нее столько жизненной энергии не было никогда.

А потом Акико заболела – и все рухнуло, как будто почва под ногами обвалилась.