Телевидение

- Я? - он проигнорировал её и продолжил перебирать её вагину. Один палец, два, потом три. - Я вставлю в тебя кулак. Посмотрим, не приглушит ли это твою дерзость...

- Не-е-ет! - взвизгнула она шёпотом. - У меня могут отойти воды! Ты испортишь ребёнка...

- Мне наплевать на ребёнка, - сказал он и показал средний палец. - Надеюсь, он родится с ластами. Вероятно, так и будет, учитывая всю наркоту, которую ты принимала.

Теперь её глаза были кинжалами, вонзившимися в его собственные.

- Что, чёрт возьми, с тобой НЕ ТАК?

Его рука извивалась сразу за скользкой прорезью. Неужели он действительно собирался вонзить в неё весь свой кулак? Она начала крениться против него.

- Фартинг, если я потеряю этого ребёнка, эти люди меня убьют!

- Это не моя проблема, - проворчал он, но показал свой собственный блеф и убрал руку только для того, чтобы поставить её на колени.

- Ты сказала, что твоя работа - делать меня счастливым? Ну, сделай меня счастливым, - и он вынул свою эрекцию и схватил горсть её разноцветных волос. - Соси. Сделай это хорошо и промокни сама.

Он засунул его ей в рот, начал тереться о её лицо прямо там, вдавливая её большой живот и затылок против кирпичей. Он хотел кончить прямо ей в горло, потому что на самом деле это было не горло: это был слив для заблудшего семени; и это всё, чем она была: контейнер для использования спермы. Он собирался протолкнуть свой член ей в горло и придушить, но в последнюю секунду отказался.

"Пизда, вероятно, укусит меня, тогда мне ДЕЙСТВИТЕЛЬНО придётся убить её..."

Она выглядела запыхавшейся и косоглазой, когда он поднял её обратно. Были ли на самом деле слёзы в её глазах? Он на это надеялся.

- Ради всего святого! - сказала она. - Средь бела дня! Кто-нибудь увидит!

- Похоже, что мне не всё равно?

Он задрал её футболку, взял в рот сосок и просто пососал. Сладкое горячее молоко брызнуло ему на язык. Затем он развернул её так быстро, что она завизжала; он прижал её щёку и живот к кирпичу. Это принуждение продолжало вспыхивать: сильно задушить её, свернуть её чёртову шею и заставить этого ребёнка выпасть из неё. Вот что бы случилось? Если бы сука умерла, ребёнок бы просто выпал из её пизды? Извергнет ли его мёртвая матка? Он взял обеими руками её живот и сильно сжал. Он чувствовал что-то внутри, что-то вроде шишек, что-то движущееся. Теперь голос Мэл звучал испуганно.

- Фартинг, ты слишком груб...

В ответ он ударил кулаком по её выпирающему животу.

- Ты сумасшедший! Прекрати!

- Каждый раз, когда ты что-то говоришь, я бью по этому большому животу сильнее, - а затем он снова ударил его. Когда он услышал её рыдания, его член ещё больше затвердел. Он наклонил голову, позволил большой капле слюны упасть прямо изо рта на её ягодицы, раздвинул их и без колебаний погрузил свою эрекцию в её анус. Мэл вся напряглась, всё ещё рыдая.

- По крайней мере, имей приличие, чтобы сначала предупредить девушку, придурок...

"Кажется, сегодня в меню нет приличий", - подумал он.

Ощущение было восхитительным, почти электрическим: её ректальный канал судорожно сжимался вокруг его члена, когда он входил и выходил.

- Вот сейчас, - пробормотал он, - уже скоро, ты, пизда, ты, грёбаная свалка спермы!

Она снова взвизгнула от ещё одного жёсткого движения её волос, и затем он сжался, его член излил свой оргазм глубоко в её кишки.

"Да, и эта маленькая самодовольная сучка Карен будет следующей. Я разорву эту четырнадцатилетнюю „киску“ и сделаю ребёнка умственно отсталым. Я буду трахать её так сильно, что ребёнок подумает, что он в стиральной машине". Теперь только две чистые эмоции наполняли каждую клеточку существа Фартинга: вожделение и ненависть. Он чувствовал, как он светится. Когда последняя струя спермы вышла наружу, Фартинг вытащил свой член и оттолкнул Мэл в сторону; она споткнулась и упала, но Фартингу было всё равно. Он снова натянул штаны, чтобы застегнуть ремень, но поймал себя на том, что смотрит на неё сверху вниз, и всё, что было в его голове, было слепой болезненной яростью. Он мог представить, как бьёт её ногой по голове, пинает в живот, топчет её. Следующим, что он понял, было то, что он снова потянулся к своему члену. Он хотел помочиться на неё, нассать на неё всю, затем отдёрнуть её голову назад и ещё раз помочиться ей в рот - действительно закончить её день на хорошей ноте... но потом, точно карандаш, сломанный пополам, он вырвался из этого состояния, и тот тёмный оттенок в небе прояснился. Всё, что он только что сделал, всплыло в его голове, к его ужасу.

"Что я сделал? Ебена мать! Я только что изнасиловал её!"

Он не мог броситься ещё быстрее, чтобы помочь ей встать на ноги. Она была шаткой и всё ещё со слезами на глазах.

- Мэл, чёрт возьми! Мне жаль! Вот, позволь мне помочь тебе...

Она открыла рот, слепо замахиваясь на него кулаками.

- Чёрт тебя побери, больное дерьмо... - она задрала юбку, чтобы покоситься на лобок, проверяя, нет ли там крови. - Если я потеряю этого ребёнка, клянусь, я убью тебя раньше, чем они убьют меня...

- Прости, - жалобно повторял он. - Мне жаль.