Телевидение

Много пива спустя он дотащился до кровати. Он плюхнулся рядом с Мэл. Она бормотала в каком-то сомнамбулическом смятении. Когда он открыл глаза, чтобы посмотреть в темноту, ему показалось, что он заметил движение в самых дальних уголках своего зрения, а когда он закрыл их, то увидел фон какого-то тёмного цвета, который он не мог описать, но в конце концов образовались буквы, загогулины и косые черты, искривлённые геометрические фигуры и мельчайшие рунические знаки. Какое-то совершенно бессознательное побуждение заставило его прижаться пахом к заднице Мэл, которую его член уже однажды посещал сегодня. Он дёрнул юбку Мэл вверх, обнажая её ягодицы. Его твёрдость тотчас вернулась, но в ней не было похоти, а только отвращение к самому себе и тошнота, похожая на укачивание. На самом деле, мысль о том, чтобы снова изнасиловать её, вызывала у него крайнюю склонность к самоубийству, поскольку он знал, что эти желания исходили не от него; они пришли откуда-то или от кого-то ещё. Им манипулировали, и он знал это. Его эрекция снова взбунтовалась, он высвободился, собирался плюнуть на неё и воткнуть обратно в задницу Мэл, но закусил губу до крови и вместо этого мастурбировал, извергая всё на её ягодицы и заднюю часть бёдер. Его оргазм казался съеживающе мощным, возможно, самым экстатическим в его жизни, но когда он закончился, Фартинг почувствовал себя совершенно опустошённым; он чувствовал себя живым в глубоко зарытом гробу. Он почти ощущал себя марионеткой, за ниточки которой дёргало какое-то маниакальное, ухмыляющееся существо, только наполовину телесное.

Он даже слышал слабый порывистый звук, как дрейф, почти неслышимый смех...

Наконец, его сознание скользнуло в забытье, как вкрадывающаяся печаль, как вирус, затягивающий его в болезнь, и вот сон поглотил его...

* * *

Ты Дакури, ты старший префект двора Тиглата III, одного из величайших царей Ассирийской империи. Царь смотрит со своего высокого трона из золота и оникса, одетый в многослойные туники, усыпанные драгоценными камнями, и корону из золотых стеблей в шахматном порядке.

Ты выходишь вперёд и кланяешься своему царю в большом сияющем мраморном зале. С обеих сторон стоят солдаты в боевом обмундировании с зажжёнными факелами.

Царь кивает тебе и улыбается.

Как старший префект, ты также являешься придворным палачом, а казням в древней Ассирии всегда предшествовали одни из первых методов систематических пыток. Детей пленных вражеских командиров связывали и складывали в кучи, чтобы сжечь заживо, а командиры вынуждены были смотреть. Жёнам этих командиров отрезали руки, ноги, уши, носы, губы и груди - медленно - для развлечения двора. Затем с самих командиров сдирали кожу и вскрывали заживо, после чего прорицатели, именуемые экзипитрами, выбрасывали кишки на каменный пол и читали будущее царя в блестящей конфигурации.

Как любимый префект царя, ты, Дакури, совершил все эти пытки и многие, многие другие.

Никто точно не знает, но некоторые учёные называют ассирийцев изобретателями простой головной дробилки. Прочный стол с U-образным вырезом на одном краю позволяет ввести точку для шеи пострадавшего. Над ним установлено приспособление, похожее на железные тиски, с перевёрнутой металлической чашей, которая надевается на голову жертвы. На самом деле процесс довольно несложный и служит большим зрелищем для ассирийской знати.

А теперь ты, Дакури, выходишь вперёд. Ты происходишь из длинного рода придворных мучителей; на самом деле твоё имя означает "сын палача". Теперь, когда ты поклонился своему царю, ты подходишь к столу, к которому уже привязана жертва. Говорили, что эта миловидная женщина была халдейской ведьмой. Ей сразу же отрезали язык, чтобы она не могла начитывать проклятия царю, и ей также ампутировали руки, чтобы она не делала злых знаков проклятий. Уже месяц или два её таскают туда-сюда между многочисленными казармами царских телохранителей; следовательно, к тому времени, когда наступит время её казни, от неё мало что останется, и к настоящему времени она наверняка уже беременна. Два мёртвых халдея всегда лучше, чем один. Ты наклоняешь её шею вперёд и опускаешь чашу вниз, пока она не налезает на её голову. Она рычит и мычит на тебя, потому что это единственные звуки, которые она может сейчас издавать. Ты хватаешься за колесо и один раз полностью поворачиваешь его, и это сильнее блокирует её голову. Ещё один поворот, и столешница ударяет её по подбородку, затем ещё один, и её звуки переходят в хныканье, потому что её зубы начинают рушиться, когда её нижняя челюсть втягивается в верхние зубы. Теперь твой член действительно твёрдый, и ты знаешь, что он будет становиться ещё твёрже с каждым дальнейшим поворотом железного колеса. Идея состоит в том, чтобы продлить процесс как можно дольше, чтобы заключённый дольше оставался в живых и, следовательно, чувствовал больше боли. Ещё один поворот, и её губы сплющиваются, а шея изгибается влево.