Television Romance

Первая и последняя любовь. Сокхван закончил школу и поступил в университет в столице вместе со своей девушкой. Кёнсун был рад из-за того, что он счастлив, и был зол из-за того, что он счастлив. Какая-то часть Кёнсуна была уверенна в том, что Сокхван поступает неправильно и вообще, что он бросает его. Хотя, разумеется, это было не так. Он никогда Кёнсуна не бросал. Это он бросил Сокхвана. Потому что именно Кёнсун начал отдаляться, когда он стал сближаться с ней. Но он думал, так будет правильно. Так будет честно. И Сокхван уехал, оставив другу адрес кампуса, где собирался жить, чтобы Кёнсун приезжал, когда ему было бы скучно, или, когда он должен был готовиться к сдаче итоговых тестов. Кёнсун приезжал к ним пару раз. Но ему это стоило огромных усилий. Это было неправильно.

И, в общем-то, Кёнсун больше никогда не влюблялся. Он перешёл в десятый класс в тот год, когда Сокхван уехал, и как бы Кёнсун ни пытался выискать хоть кого-нибудь, на толику напоминающего Сокхвана, он не мог найти. Кёнсун пытался встречаться, в основном с девушками, потому что не хотел признавать собственную ориентацию, но в конце концов смирился с ней; все они были не такими, им всегда чего-то не хватало, в конце концов, они не были Сокхваном. Это был самый огромный минус. Кёнсун думал, что, возможно, как его романтика началась в Сокхване, так она и закончилась, и отношения вообще не для него. Возможно, дело было именно в Сокхване, в его шарме, его шутках, в его прямой чёлке и круглых очках, в его извечных цветных кардиганах и пальто, в его вкуснейшей выпечке; дело было в его дурацком смехе и милейших морщинках в уголках глаз, в его срывающемся в эмоциональном порыве голосе; возможно, дело было в его запахе, который если бы Кёнсун почувствовал вдруг в толпе, то непременно бы нашёл источник. Дело было в Сокхване.

Если честно, Кёнсун не понимал даже, зачем ему в кого-то влюбляться. Он жил прекрасные шестнадцать лет без любви, потом в ней утонул так, будто бы его швырнули в прорубь с ледяной водой и закрыли крышкой, не давая вылезти наружу. Кёнсун не знал, понравилось ли ему осознавать, что он влюблён. Он думал, любить ответно гораздо лучше, это хотя бы имеет смысл; а любовь безответная кому и зачем нужна? Пустая трата времени.

А потом, Кёнсун помнил, как в начале одиннадцатого класса к ним перевёлся один парень. Достаточно симпатичный, чтобы девчонки разглядывали его, пока преподаватель представлял его классу во время урока английского; у него было крепкое телосложение, высокий рост, широкая грудь, – видно, он точно больше занимался спортом, чем «только для здоровья»; а ещё у него были высветленные волосы цвета сухой пшеницы, и лежали они так аккуратно, чёлка открывала лоб. Он улыбался и представился Кван Ханылем, сияя от радости и предвкушения влития в новый коллектив, а Кёнсун смотрел на него и думал о том, что у него и вправду серьёзные проблемы с парнями, потому что он казался достаточно красивым, чтобы он мог обратить на него внимание. Но позже он передумал.

Потому что Ханыль был совсем другим. Сокхван был интровертом, и он всегда был верен только своему небольшому кругу друзей, поэтому, Кёнсун думал, он ему нравился. Будто он как элитарное искусство – не для всех. Для него.

Ханыль играл в футбол и довольно быстро добился успеха в их школьной команде: хотя позицию капитана и занимал парень с двенадцатого класса, Ханыль мог занять его место сразу после его выпуска. И Ханыль был таким лучезарным, что у Кёнсуна от его широкой улыбки обычно самого сводило челюсть, так, будто это он улыбался; у него буквально за пару дней оказалась целая куча знакомых и друзей, а девчонки начали сохнуть по нему, потому что, знаете, такой красавчик и такой хороший парень. Хороший парень, который мило общался со всеми вокруг, помогал всем вокруг, отлично играл в команде и просто существовал как целый солнечный луч, дарящий всем тепло в этой школе в самые холодные январские дни.

За окном был сентябрь, и Кёнсуну не было холодно. Он понял, что такой весь идеальный Кван Ханыль точно пришёл не за ним, не для него, да и раздражал он немного. Ханыль был слишком обаятельным и общительным, а это было совсем не то, чего искало Кёнсуново сердце.

Он в это верил.

One. I guess we're different