Television Romance

Кёнсун надеялся, что он просто скажет им убираться и приходить на отработки после уроков каждый день в течение нескольких следующих месяцев, но они нарушили своим пьянством закон, так что он должен был приготовить для них что-то по истине ужасное, вроде исключения и полиции со штрафом в полтысячи зелёных с каждого в добавок. Поэтому Кёнсунова надежда тухла каждую минуту всё больше и больше, лишь он поднимал испуганные глаза на его нахмуренное лицо, изучающее учеников перед ним. В попытках найти хоть каплю успокоения, Кёнсун глянул на остальных, буквально краешком глаза, и увидел, что Соно совсем всё равно; он сидел расслабленнее остальных, рассматривая без энтузиазма свои облупившиеся чёрные ногти, закинув одну ногу на другую. Кёнсун подумал, что в нём сосредоточилась либо вся их храбрость, либо вся их глупость. Йесон теребил пальцами рукава своей безразмерной рубашки, жёлтой в мелкую клетку из чёрных полосок. Кёнсун любил эту рубашку. Она считалась в их группе счастливой после того, как они пару раз выиграли в шоу талантов, когда Йесон был в ней, так что теперь если им предстояло что-то невероятно сложное – он, либо кто-то из них надевал её. Этот раз был не исключением.

Кёнсун перевёл взгляд на Минджуна, и он смотрел на него тоже, и в ту секунду он как-то шумно сглотнул – Кёнсун сразу опустил глаза в пол. Он был похож на напуганного ребёнка. Такие большие глаза, такое вытянутое лицо. Кёнсун попытался вспомнить, когда видел шатена таким в последний раз, и вдруг понял, что никогда. Да, Соно был хладнокровней всех тех животных, которых объединили в это семейство, но он не был авантюристом; дух приключений среди них жил и тёк по венам именно Минджуна, и именно он всегда шёл первым на встречу любым препятствиям. Он заводил толпу, он кричал громче всех и заливался громче всех. Так что видеть его таким ужаснувшимся Чхве стало так больно, его страх передался ему одним мимолётным взглядом. Кёнсун напряг каждую мышцу в своём теле и посмотрел на выжидающего чего-то Мистера Д.

И тут он дрогнул, и Кёнсун от волнения дрогнул тоже.

– Я даже не знаю, что вам сказать. – Он прочистил горло в кулак. – Я так долго думал, что сказать и просто не могу найти слов. Я в таком ужасе, и я так сильно разочарован в вас.

Кёнсун кивнул ему в знак понимания. Директор остановился взглядом на нём, как на солисте, но Кёнсун никогда не был лидером. Вернее, формально он был, но ему нужно было ещё многому научиться для того, чтобы действительно им стать. Например, в этой ситуации он не проявил ни одного лидерского качества, потому что был скован страхом как стальными цепями, обвитыми вокруг его тела и крепко сжимающими, так сильно, что дышать удавалось только через раз.

– Мы понимаем, Мистер Д., – выронил Кёнсун дрожащим голосом. – Нам очень жаль. Это отвратительная выходка.

Соно тихо и размеренно дышал слева. Кёнсун сглотнул, и в его глазах, скорее всего, читалась тогда такая отчаянная мольба, чтобы их простили или сделали хоть какую-то поблажку, но он знал, что директор устал идти на уступки. Так что всё это было бессмысленно.

– Вы вчетвером будете наказаны. У меня есть ещё время, чтобы придумать, какое наказание вы будете отбывать. Я мог бы отчислить вас или как минимум отстранить от занятий, но я пока думаю, как вы можете пригодиться нашей школе, так что скажу вам позже. Пока что убирайтесь.

– А полиция? – вклинился Минджун.

– Вон из моего кабинета, – жёстче отрезал Мистер Д., и Кёнсун со смешанными эмоциями подорвался со стула и выскочил в коридор.

С колотящимся в самом горле сердцем он схватил оказавшегося поблизости Йесона, полупрозрачного от стресса, и обнял его так крепко, что он издал какой-то сдавленный полувсхлип. Минджун обнял их обоих и пригвоздил к ним безэмоционального Соно, который наверняка закатил глаза. Они простояли так недолго, всего мгновение, чтобы успокоиться, и помчались на улицу, в звенящий зной, который был всё равно свежим воздухом после пережитого, и бежали все вместе до самой поляны у центрального входа в школу, на которой обычно обедали школьники, но из-за того, что урок шёл в самом разгаре, там было пусто. И, добравшись до дерева, раскинувшегося под окнами школьного корпуса, Кёнсун упал на корточки рядом с ним и вжался в него спиной, переводя дыхание. Дерево создавало тень, в ней было приятно спрятаться. Минджун рухнул мешком с песком рядом, прямо на спину на сочно-зелёный газон, и Йесон следом – улёгся головой на Минджунов живот и зажмурился. Соно сел в позе лотоса, замыкая их кривой круг.

– Он что, правда нас не сдал? – подал голос Йесон, и он дрожал, потому что был на грани того, чтобы расплакаться.

– Я не знаю, – шумно выдохнул Кёнсун и облизнул сухие губы.

– Парни, нам была бы такая жопа, если бы он по правде сдал нас, так что, возможно, он не сделал этого. Я уверен, что он не сделал, – Соно прикрыл глаза и вытер пот со лба предплечьем, переводя дыхание.