Tell me "I know" (СИ)

Мы выходим из-под земли там же, где и вошли – но ворота открываются с трудом, и нам приходится чуть ли не выбивать их «Каменными кулаками». Причина этого довольно банальна – в узкую щель, которую нам удалось сделать, отлично видно, что с другой стороны намело основательный сугроб, из-за которого створку повернуть просто невозможно. Лет додумывается первым. Ххекнув, он одним пассом ставит на пятачке с той стороны ворот локальную огненную бурю, за считанные мгновения не только растапливающую все вокруг, но и просушивающую землю. После этого ворота открываются довольно легко, с первого удара «Кулака», поскольку голыми руками раскалившиеся створки трогать никто не рискует. Хоу задумчиво оглядывает уже потемневшее небо и едва горящий остатками изумруда пополам с янтарем горизонт:

– Стоит поспешить. До Редклиффа сутки ходу, по такому снегу – наверняка дольше, а ночь может быть холодной. Предлагаю идти без привалов. Потом лучше денек-другой передохнем у Эрла Эамона и в Башню. – Согласен, – Лет резко кивает и поддергивает ворот поддоспешника повыше. Зевран зябко ежится – дитя Антивы, он теплолюбив донельзя, и Ферелденские морозы ему явно не по вкусу. Все остальные лишь кивают утвердительно, и мы, подхватив пожитки, врубаемся в белоснежное море. Ноги вязнут почти до колена, и шагать неимоверно тяжело. Мы с Натом и Онери, как самые тяжелые и крупные представители отряда, ползем впереди, протаптывая узкую тропинку для остальных, однако хватает нас ненадолго, и очень скоро становится понятно, что без привалов мы идти не сможем.

Впрочем, и сомневаться не стоило.

Остановки, хоть и недолгие, приходится делать каждые часа три – замерзают руки и ноги, все мышцы тянет от перенапряжения, а с восхода солнца – еще и глаза режет от слишком яркого света. Кровь в моих венах тоже дает о себе знать, добавляя боли в общую мешанину далеко не самых приятных ощущений. Странно лишь одно – она перестала светиться. Или почти перестала – легкое мерцание кожи можно не брать в расчет. Вот уж не представляю, почему так получилось… и какое вещество все-таки течет в моих жилах, если предположить, что на него повлияло привнесение Скверны и Воплощение. Хотя еще неизвестно, что – в большей степени.

– Нат… у меня… один… вопрос, – Лет, выплевывая слово за словом с облачками молочного пара, задыхается на каждом шагу, они с Волчонком и Зевом спотыкаются куда больше нас, людей, поскольку слишком легкие и не проваливаются в снег так глубоко, чтобы найти под ним нормальную опору, а потому месят ногами белую холодную сыпучую кашу, – Почему… мы были… такими… идиотами… и не… взяли… снегоступы? – Бесполезно потому что, – Натанияль останавливается, с усилием разгибаясь и разминая спину, – Проваливались бы не намного меньше, а ноги вытаскивать было бы тяжелее. Слишком рыхлый снег. И вообще, я не планировал выходить наружу, хотел отряд по Тропам в обе стороны провести, а от Чащобных холмов, если ты помнишь, нормальная дорога идет, там бы не увязли. Пару часов бы только промучились – и уже на Тракте. Было бы дольше, но без таких вот проблем. Кто же знал, что нас ждет подобная подлость со стороны мироздания? – А…от…мироздания вообще…ничего…кроме подлости…ждать не стоит, – Зевран, устав, растерял весь свой оптимизм и теперь явно поминает про себя добрым словом всех, кто его в подобное втянул. – Мой Страж… а вы разве…не можете…растопить…к Архидемонам…весь этот…снег? – Издеваешься? – Летис опускается прямо в снег, и ты, шипя что-то нецензурное, за ворот поднимаешь его обратно на ноги, словно маленького ребенка. – Андееерс, ну пусти, дай отдохнуть! – А мне потом лечить тебя от мозговой горячки? Нет уж. Подъем, подъем, Сурана, пока я не раскопал в своих запасах Огренова пойла и не влил его тебе в глотку. – А у тебя есть? – Летис мгновенно оживляется, едва не повисая на тебе, и с любопытством заглядывает в твои глаза, – Да быть того не может! – Есть-есть. Я, если ты помнишь, всегда был предусмотрительным. Я вообще у него рецепт в свое время стребовал. – Подтверждаю, – Наша Надежда устало опирается ладонями в колени, пользуясь остановкой, чтобы перевести дух, – Мы несколько раз использовали его, чтобы продержаться в особо сложные…моменты. Хотя я всегда был против. – Занууууда, – в один голос тянут Лет с Зевом и, переглянувшись, начинают смеяться. Онери хмурится, но ему на поясницу ложится рука Волчонка, и он оборачивается к неожиданно выказавшему свою поддержку Эльфику. Тот с совершенно серьезным лицом хмыкает: – На увечных, больных и идиотов не обижаются. Правда, я пока не решил, к какой категории их отнести.

Наша Надежда, не поняв шутки, задумчиво кивает:

– Ну…к больным, наверное. Сомневаюсь, что они на таком холоде остались здоровыми.

Высказывание вызывает новый приступ хохота, теперь уже у всех без исключения. Ты аккуратно обнимаешь Джаса за пояс, вполголоса, перебарывая новые приступы хихиканья, успокаиваешь раздосадованного духа:

– Давай, я тебе потом расскажу. Это была шутка. Удачная, кстати.