Tell me "I know" (СИ)

Мы не можем укутать в них тебя, Наша Душа, прости, только двигайся. Двигайся, не останавливайся, быстрее, навстречу кипящей черноте, быстрее, пока у Нас еще есть силы ждать, не медли, сплавляя воедино четыре тела, быстрее, двигайся, двигайся, двигайся…

Ано Хазрат кричит в голос, не держит ритм, срывается в пропасть первым – и этот крик режет плоть и кровь, заставляя ее вскипать, и прохладные губы дрожат, захлебываясь плачущим стоном, когда в наших переплетенных пальцах становится липко от горячего семени, и уже вновь налившиеся сиянием Тени глаза неожиданно теряют переливчатую глубину и будто темнеют, их свет становится обожжено-темным, синим, словно опаленное закатом небо, и Мы не можем больше терпеть – только не когда ты мучительно вбиваешься в наше тело, дрожа от накатившего света, и не когда его ладонь сжимает плоть до подобия боли.

Не когда ледяные искры превращаются в пламенный дождь…

Дыхание восстанавливается с трудом – и я могу лишь приоткрыть свинцовые веки, чтобы взглянуть на умиротворенное лицо нашей Надежды, покрытое бисеринками пота, с прилипшими к вискам чернильными завитками волос. Волчонок с усилием приподнимается на локте, кончиками пальцев проводя по его щеке:

– Почему ты не сказал? – Зачем? – голос Джаса тих, но в нем нет ни единой нотки разочарования. – Все хорошо. – Я бы…

Пересилив себя, поднимаю руку, на миг прижимая палец к его губам:

– Все хорошо. – Близнецы, значит, – ты тихонько смеешься, прикасаясь губами к одному из укусов на моем плече, отчего тот отзывается тянущей болью. – М-м…хочешь приписать к списку моих извращений твинцест? Не выйдет. – Ну да…конечно. Но окружающим-то об этом неизвестно…

Ты со смехом откатываешься от меня, избежав тычка локтем. Я улыбаюсь и прижимаюсь щекой к руке Онери. Ни двигаться выше, ни вставать нет никакого желания. Ты нависаешь над моим плечом, проводя ладонью по волосам, и улыбаешься – сыто и довольно. Знал бы ты, как сейчас похож на кота – сам себя бы затискал… Ох, Думат, какая идиотская мысль…

Невольно хмыкаю в руку Справедливости, и он приподнимает голову:

– Что-то не так? – Нет, отнюдь. Просто…мысль забавная.

Он кивает – уверенно и совершенно спокойно. Он никогда не стремится узнать подробности, убедиться, удостовериться…он просто верит. Мне и в меня. И этого достаточно. А вы…вы с Волчонком просто заражаетесь этой его верой.

Я лежу, прислушиваясь к спокойному размеренному дыханию всех троих – сон уже накрывает вас своей бархатной тяжестью, наваливается меховым покрывалом, вдавливая в шерстяное нутро тюфяков, заставляя разглаживаться лица и выравнивая сбитый сердечный ритм.

Медленно выскальзываю из под обхвативших меня рук – упаси Тот, проснетесь.

Пелена наслаждения стекает талой водой – и все отчетливее проступает осознание. Что же я наделал? Что Мы наделали?!

Вы спите – такие свободные в своей наготе, такие…живые. Мы…проклинаем тот миг, когда согласились выслушать гнома. Нужно было хватать свои гевлары – и бежать. Бежать со всех ног, обратно, к Осцивасу.

Потому что тогда Мы бы точно знали, что вы – живы. И Нам было бы плевать на вас, Мы бы не терзались от того, что не можем защитить вас от Нас самих…

Стою на коленях в изножье нашего импровизированного ложа и бессвязно шепчу, словно молитву-исповедь в темноту и тишину: