Tell me "I know" (СИ)

    Кровь закипает, это я тоже знаю. По венам словно бежит жидкий лед – настолько они обжигающе-горячи. Я не вижу собственного света, потому что он слепит, от него не скрыться. Гул в ушах не дает разобрать слова явно матерящегося экзекутора. Удары слились в общее белое марево…

Пятьдесят два… Главное – удержаться от вспышки. Просто – удержаться, ничего больше. Горло давно пережато спазмом, вдох можно сделать хорошо, если через раз, в груди словно поселился дракон, и теперь пытается выбраться наружу, выворачивая ребра.

    Пятьдесят девять… шестьдесят. Все. Главное – сделать глубокий вдох, чувствуя, как по бокам вниз стекают ручейки крови. Я знаю, что все это затянется через пару часов, но сейчас… странно, но это даже приятно. Кажется, что кровь холоднее кожи, она смягчает и утишает боль в свежих ранах.

   - Ну ты и горазд… – в голосе экзекутора я слышу невольное уважение. Коротко усмехаюсь. А что мне оставалось? Только научиться терпеть. – Сто тридцать лет, говоришь? А где ты был?    - В отпуске. – Глупец. Зачем тебе это? Я просто раб, ты – мой надсмотрщик. В иной ситуации, желай я сбежать, как он, я бы, не задумываясь, свернул твою шею. Но нет, ты жаждешь пообщаться… как недальновидно.    - Э-э…аа…оо-о-о… – глубокомысленно. Я медленно поднимаюсь. Ноги чуть дрожат, но это ненадолго. Сейчас я уже могу видеть, сияние магии чуть поблекло. Перевожу взгляд на руки. Линии вен горят, как и прежде, насыщенно-лиловым. Я только сейчас замечаю, что рисунок этот похож на украшающий кожу Фенриса. Видимо, ему татуировку наносили с учетом положения сосудов… Это ранит сильнее ножа. Еще одно напоминание о былом… да такое, что не избавишься.

    Кончики пальцев медленно скользят по шероховатому камню стены – нет, я не пытаюсь удержать равновесие, но это отвлекает от мыслей. Потому что сейчас все они губительны. А мне не хотелось бы связываться с чем-либо, что может меня погубить. Потому что того, что уже есть – вполне достаточно.

    Скоро ночь.

    Моя старая каморка, поблизости от спальни хозяина. Я и забыл, какая она тесная. Ни в полный рост встать, ни вытянуться – спать можно лишь свернувшись клубочком – не только из-за размера, но и из-за холода. На круги своя…

    На тонком матрасе – записка. «Темный Стражник». Значит, он решил, что предоставлять мне даже частицу свободы – опасно. Мои ночи так же принадлежат ему. Ненавижу Хозяина. И обожаю его. Почему все так сложно, о Андрасте?!

    Еще три часа до восхода созвездия Стражника. Достаточно, чтобы на спине не осталось и следа прошлой порки. Чтобы ничто не испортило хозяину удовольствия. А я должен забыть. Но для этого нужно сначала все вспомнить. Жесткий камень под тонкой подстилкой – лучшее средство отрезвления…

     Андерс.

    Впервые я увидел тебя за работой, когда ты лечил какого-то мальчонку. Позднее он стал Храмовником… но тебя не сдал. Интересно, счастлив ты этому факту? Ведь многие твои пациенты оказываются в итоге в числе твоих вероятных врагов, сердце мое. Единственное – они обязаны тебе жизнью, а потому… ты всегда можешь потребовать этот долг. Но потребуешь ли? Ты до странности добр… и это совсем не вяжется с твоей безжалостностью к врагам… как можно быть таким всепрощающим и светлым – и в то же время носить в себе первозданную Тень? Я этого не понимаю.

    Ты долго отпирался… отказывался… убеждал… три года мы ходили кругами… я уговариваю – ты отнекиваешься… скажи, ТОГДА ты согласился только потому, что видел, в каком я раздрае из-за Фенриса? Уже не узнать… Забыть.

    Забыть горячее сильное тело… светящиеся глаза… просто сказать – да трудно перебороть себя. Ты – такой уступчивый в жизни – в постели всегда становился хозяином. Еще одна черта, роднящая тебя с Осцивасом. Не было случая, чтобы я не покорился твоему напору, не признал твое главенство. Впрочем, я и не стремился его оспаривать… особенно не тогда, когда ты, подчиняясь зову плоти, с нечеловеческой мощью вжимал мои руки в перину, заявляя свои права на меня.

    Фенрис.

    Он – твой антипод… в очень и очень многом. Сильный, бесстрастный, суровый. Не считающий жертв. Я знаю, сейчас он ищет сестру, хоть и не говорит. И я знаю – раз она не рабыня, она его сдаст. Потому что те, кто свободен – дорожат свободой. А за укрывательство сведений о беглом рабе ею можно поплатиться… в компенсацию. А потому, едва она решит приехать, следом примчится и Данариус. И ему, Фенрису, в силу убеждений, придется убить сначала его… а потом и ее. Выдержит ли его сердце? Не превратится ли окончательно в кусок льда?

    Я боюсь, ты медленно леденеешь, Фенрис. Я знаю. И каждое предательство ранит тебя сильнее, чем ты хочешь показать. Ты горд… может, потому ты ушел? Тебе просто стало страшно, что я стану еще одним звеном в цепи предательств, не так ли, душа моя? И ты не смог заставить себя спросить прямо. Ты искренне считаешь, что не можешь получить честного ответа.