Тельняшка под рясою

Колчак шёл, сдерживая обычно стремительный шаг, не заставляя без сомнения уставшего, голодного, путающегося в подряснике уже немолодого монаха спешить за собой. Вагон с гробами уже отогнали в тупик. Он одиноко чернел на фоне догорающего дня символом несказанного горя России в этом пока ещё относительно спокойном сибирском краю. Помощники о. Серафима — послушники одного их Тюменских монастырей — сидели на шпалах и о чём-то разговаривали. Завидев приближающихся к ним о. Серафима и высоких чинов военного, они проворно встали, поправили своё немудрёное одеяние и с почтением поклонились.

— Здравия желаю, господа! — Колчак приветливо улыбнулся послушникам. — Извольте показать ваш груз.

— Открывайте вагон, православные, не мешкайте, — поддакнул адмиралу отец Серафим.

Послушники ухватились за скобы раздвижных створок, и Верховному Правителю представилась дорожная обитель от Рода Царского убиенных. Восемь деревянных гробов стояли в ряд у дальней стены вагона. Над ними висел образок Николая Чудотворца — самого почитаемого на Урале и в Сибири святого. Ближе к выходу были набросаны какие-то лохмотья, прикрывавшие три охапки высохшей травы, служащие, видимо, постелью сопровождающим. До идеальной флотской чистоты было, конечно, далеко, но чуткие ноздри дворянина не уловили никакого зловония. Сняв фуражку, Колчак перекрестился. «А ведь они совершают великий подвиг, — взглянув на отца Серафима и его помощников, подумал адмирал. — Помоги им, Господи!» Стараясь не выдать нахлынувшего вдруг тяжёлого чувства безысходности и скорби, он круто повернулся на каблуках и, не попрощавшись с послушниками, уже на ходу приказал растерявшемуся, было, монаху:

— Отец Серафим, следуйте за мной!

Купола Богоявленского собора неотвратимо погружались в ночную синеву…

4. СТАНЦИЯ «ВЕЧНОСТЬ»

На другой день, в полдень, вагон отца Серафима прицепили к поезду, следующему через Омск в Читу. Главнокомандующий выдал монаху открытый путевой лист на сопровождение груза военного значения. С этим документом он чувствовал себя спокойнее. Но не знал этот верный слуга Бога, Царя и Отечества какие неимоверные трудности предстоит ему преодолеть прежде, чем он с чистой совестью сложит с себя полномочия спасителя останков Мучеников долга и чести, которыми по его глубокому убеждению ещё будет гордиться Россия и краситься Церковь Православная.

Не знал он, что ему не удастся выполнить наказ генерала Дитерихся при благоприятных обстоятельствах вернуться на Родину вместе со своим грузом. Не сложатся такие обстоятельства в поруганной антихристами России! Зато не ведал игумен Серафим и о том, что по Промыслу Божьему он сможет осуществить заветную мечту Великой Княгини Елизаветы Фёдоровны быть погребённой на Святой Земле. А ещё даже в страшном сне не привидилось бы отцу Серафиму, что в июне 1947 года начальник Русской Духовной Миссии в Пекине архиепископ Виктор будет вынужден распорядится Августейшее Семейство Государя и всех убиенных и умученных большевиками от Рода Царского вычеркнуть из диптиха и никогда не поминать Их на проскомидиях, заупокойных ектениях и панихидах. Не предполагал добросердечный монах, что совсем скоро, морозным утром 7 февраля 1920 года, с санкции председателя Совнаркома Ульянова-Ленина его благодетель адмирал Александр Васильевич Колчак будет расстрелян без суда и следствия на берегу одного из притоков Ангары. С улыбкой подарит он перед смертью свой серебряный портсигар командиру расстрельной команды. И не трудно представить ликование отца Серафима, доживи он до 1992 года, когда Архиерейский Собор Русской Православной Церкви 31 марта/4 апреля прославил Великую Княгиню Елисавету Феодоровну и инокиню Варвару в лике святых преподобномучениц.

…Дверь монашеской кельи, устроенной рядом с русской церковью Святой Марии Магдалины в Гефсимании, выпустила в недолгую свежесть летнего Палестинского утра заметно состарившегося, но всё такого же, как и прежде, подвижного о. Серафима. Он быстро прошёл по дорожке к храму, построенному почти сорок лет назад Императором Александром III в память его матери Императрицы Марии Александровны, открыл только у него хранившимся ключом боковой вход в подвальное помещение. Тщательно выбеленное, хорошо проветриваемое и от того сухое оно освещалось лампадой перед небольшим иконостасом у двух гробов, накрытых чёрным бархатом с белыми кистями. Здесь покоились нетленные мощи Великой Княгини Елизаветы Фёдоровны и её верной келейницы инокини Варвары. Господь принял святые души этих мучениц в светлые Небесные Обители на вечное блаженство.

Встав на колени, отец Серафим совершил ежедневное молитвенное правило об упокоении своей духовной дочери и вместе с нею замученных. Потом он сел на скамеечку, неприметно стоящую у самого входа в крипту, и умиротворённо погрузился в старческую полудрёму, порой с удивительной отчётливостью открывающую перед ним, казалось, давно забытые страницы его долгой монашеской жизни. А было и не раз, в такие минуты ему являлась Елизавета Фёдоровна — просто ли для беседы, с советом ли каким, помощью.