Тело черное, белое, красное

– "…и глаза императора открылись на правду". Я уверен, - он торжественно поднял указательный палец, - что теперь все истинно русские сплотятся, чтобы спасти свою страну. Все говорят о готовящемся наступлении наших войск. Я думаю, мы теперь в воодушевлении начнем атаковать.

Ирина отодвинула тарелку.

– Глаша, куда ты запропастилась? - крикнула она в сторону двери. В комнату поспешно вошла служанка, принявшаяся убирать со стола.

– Ну да, - усмехнулся Ракелов. - Самое время атаковать! Мне это напомнило историю с генералом Фошем.

– Ну-ка, ну-ка, - весело прищурился Сергей Ильич. - Напомните-ка, голубчик.

– В четырнадцатом году, когда, как вы помните, у французов было прескверное положение, генерал Фош прислал командующему центром генералу Жоффру телеграмму: " Мой центр отступает. Мой правый фланг отходит. Положение превосходное. Буду атаковать".

Сергей Ильич рассмеялся, одобрительно поглядывая на Ракелова, который нравился ему все больше и больше.

– И что из этого? - Ирина придирчиво наблюдала за служанкой, расставлявшей чайные приборы.

– Что из этого? - Сергей Ильич переглянулся с Ракеловым. - Эта атака, девочка, спасла Париж.

– И какой вывод из сказанного, я не поняла?

– А вывод, Ирина Сергеевна, один. Уметь надо в самом безвыходном положении сказать: " Положение превосходное" - и идти в атаку! Это касается и обыденной жизни конкретного человека, и таких ситуаций, какая у нас в России сложилась. Теперь главное - чтобы нашелся человек, который повторит изречение генерала Фоша и поведет наших солдат вперед. Тогда нам сам черт не страшен, - улыбнулся Ракелов.

Сергей Ильич наконец-то вспомнил. Ну, конечно же, он видел Николая Сергеевича рядом с Керенским! Видел его несколько раз, только его сегодняшний гость всегда старался держаться в тени. Значит, еще и скромен. Похвально!

– А ты… - Ирина поспешно поправилась, -…вы, Николай Сергеевич, считаете, Государь не является таким человеком?!

– О-о-о! Все-все-все! Пьем чай. - Сергей Ильич с интересом посмотрел на гостя. "Однако и впрямь - шустрый малый! Они, похоже, уже на "ты". Захотелось покурить. - С моей дочерью, любезный Николай Сергеевич, надо держать ухо востро. Она - большая поклонница сильной власти, и монархия для нее - святое. Кажется мне, - Сергей Ильич развеселился, - она в Государя-то тайно влюблена! Так, Ирэн? Признавайся-ка отцу родному! - И он залился смехом. - Влюблена-а-а!!

– Рара! - Лицо Ирины вспыхнуло. - Стыдно, ей-Богу! Мне просто надоело слушать, как все жалеют Россию и осуждают Государя. За что жалеть Россию? За жизнестойкость? Война… Да, война! Но как она встряхнула нацию, какие чувства, доселе, может, и неведомые многим, всколыхнулись в душах людей! Еще Пушкин - помните? - в одном из стихотворений писал, что "царь Россию оживил войной". Вот и сейчас - Россия оживлена войной! И не стоит ее унижать бесконечной жалостью и неверием в Государя… - Ирина посмотрела на часы. - Ой! Рара! Николай Сергеевич! Без десяти уже. Новый год пропустим!

– Да. И впрямь. - Ракелов, медленно, словно собираясь с мыслями, поднялся с места, одернул края пиджака, обошел стол и встал рядом с Ириной. - Сергей Ильич… - Он взялся руками за спинку стула.

Отец, заметив побледневшее лицо дочери, все понял…

– Сергей Ильич! Я взял на себя смелость признаться, что я… - он набрал воздуха в грудь и проговорил на одном дыхании, -…люблю вашу дочь и прошу у вас ее руки. Не откажите. Мне без Ирины жизни не будет! - Ракелов склонил голову, словно отдаваясь во власть палача.

– Да что же это… - Сергей Ильич, всегда степенный и уравновешенный, вскочил с места и, смешно размахивая руками, суетливо забегал по комнате. - Глаша! Глаша! - крикнул он в проем двери. - Что же это… Как же… Шампанского неси! Скорее!

Ракелов протянул Ирине руку и вывел ее из-за стола.

– Как же… Дети… - Сергей Ильич чуть не сбил с ног служанку, вошедшую в столовую с подносом, на котором возвышалась бутылка шампанского в ведерке со льдом. - Что ты принесла? - Сергей Ильич отчаянно всплеснул руками. - Наказание Божие! Икону неси! Из кабинета. Скорее же!

Глаша, никогда раньше не видевшая хозяина в таком состоянии, выскочила за дверь и через минуту вернулась со старинной иконой в серебряном окладе. Сергей Ильич, перекрестившись, принял икону. Ирина и Ракелов опустились на колени и взялись за руки.

– Благословляю вас, дети мои. - У Сергея Ильича перехватило дыхание. - Живите в мире, любви и согласии. Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь.

Он перекрестил молодых, подождал, пока они прикоснутся губами к краю иконы. И не выдержал - слезы потекли по лицу. Торопливо достав носовой платок, Сергей Ильич отвернулся, вспомнив, как, кажется, совсем недавно, этой же иконой благословляли родители их с Настенькой, как, положив руку на живот своей пополневшей красавицы жены, ощутил биение новой, порожденной ими жизни, как маленькая Ирочка делала первые шаги, как они были счастливы втроем… И вот сейчас его жизнь будто обрывается - он остается один. И никому уже не нужен. Никому…