Тело черное, белое, красное

– У Бернара есть брат? – повернувшись к Мари, удивленно спросила Ирина, все это время молча наблюдавшая за происходящим. Опыт последних лет научил ее меньше говорить и больше слушать, поэтому и сегодня она предпочла наблюдать и размышлять.

Эта компания богатых и беззаботных молодых французов, ее сверстников, привлекала именно своей беззаботностью, отстраненностью от реальной жизни, в которой происходили войны и революции, разрушались и создавались государства, лилась кровь. Они, в отличие от ее несчастных соотечественников, оставивших обожженные души в России и черпающих жизненные силы в воспоминаниях, никогда не голодали и не подвергались насилию, не обременяли себя скучными разговорами о политике и не пытались решать вопросы мирового устройства. Видимо, от скуки они и пытались создавать умозрительные проблемы и также умозрительно их решать.

После пережитого за последние годы Ирину преследовало ставшее навязчивым желание сбросить старую кожу воспоминаний и, скользнув гибким телом по земле, спрятаться где-нибудь от мыслей о прошлом и кошмарных снов, вновь и вновь приходивших по ночам терзать беззащитный мозг. Ей, как в детстве, хотелось, чтобы однажды появился сказочный принц, который бы поднял ее сильными руками, принес домой, снял с нее и спрятал куда-нибудь подальше старую израненную змеиную кожу, превратил в принцессу, окружив любовью, лаской и добротой. Существовала только одна опасность – а вдруг он захочет однажды спалить змеиную кожу в огне? И тогда… Тогда она, наверное, сразу же умрет, потому что ей просто необходимо хоть иногда, ночью, завернувшись в серебристую чешую, ненадолго снова превращаться в Ирину из прошлой жизни… Только для того, чтобы всегда помнить о том, что все хорошее может вдруг оборваться и что надо радоваться каждому счастливому дню, подаренному Господом.

"Интересно, – Ирина усмехнулась, – откуда у меня взялось сравнение со змеей? Впрочем, возможно, мне просто меньше импонирует быть лягушкой… – она покосилась на молодых людей, – хотя бы потому, что французы поступают с лягушками совершенно бесчеловечно…" Протянув руку, она машинально отломила веточку от цветущего куста, рядом с которым сидела, и поднесла к лицу. Сердце кольнуло острой иглой воспоминаний… Аромат цветов, обсыпавших ветку, напомнил жасмин, росший рядом с их загородным домом… Когда-то… В другой жизни…

"Удивительно, какой же вред причинили нам горячо любимые русские народные сказки, внушившие, что добро всегда побеждает зло. Всегда! Но ведь это не так, это ложь… Возможно, самая светлая, но одновременно – самая страшная и разрушительная ложь. Единственное, на что способен человек, – это победить зло в себе самом. Людей, сумевших сделать это, можно узнать по ясным глазам… и по тому, что они их… не прячут".

– …Ну да, старший… – вернул ее к действительности голос Мари.

– Кто старший? – Ирина напряглась, пытаясь нащупать нить разговора.

– Да брат же! Я, правда, не видела его ни разу. Вы разве не слышали – граф Тарнер? У него поместья по всей Европе, но жить предпочитает здесь, во Франции. Говорят, – в ее глазах блеснул охотничий азарт, – закоренелый холостяк, и вообще, черствый сухарь.

– …ты, Виктор, можешь не беспокоиться о моем брате, – донесся раздраженный голос Бернара. – Кстати, я сам хотел предложить ему сюда приехать, но подумал, что это бесполезно – все равно, как всегда, откажется. – Он остановил взгляд на Жаке, который, уже успев расположиться на пледе поближе к Мари, что-то шептал ей на ухо. – Мой дорогой Жак, уж больно ты игрив сегодня. Вот с тебя-то мы и начнем. Поднимайся и иди туда, во-о-н к тому камню, – указал Бернар на край обрыва.

Жак, игриво подмигнув Мари, не спеша направился к обрыву, осторожно наклонившись, посмотрел вниз и тут же отпрянул.

Бернар извлек из кармана флягу, налил в колпачок густую темно-коричневую жидкость и протянул Жаку:

– Выпей. Не бойся, это так, для расслабления, настой из трав.

Сделав глоток, Жак смешно поморщился.

– Ты готов? – строго спросил Бернар.

Жак, перестав гримасничать, кивнул. Все притихли.

– Встань ко мне лицом, спиной к бездне, – нарочито мрачным голосом проговорил Бернар. – Нет, еще ближе.

Жак сделал полшага назад.

– Теперь смотри мне прямо в глаза… За твоей спиной – смерть! – Выделив последнее слово, Бернар начал делать перед лицом приятеля медленные пассы руками, словно окутывая его гипнотической пеленой. – Вспомни свою жизнь. Вспомни, что ты успел сделать низкого, недостойного. Вспомни самое страшное прегрешение, которое, будто ужасное чудовище, затаилось на дне твоей души. Вызови его и покажи мне. Если покривишь душой, суровый маятник времени столкнет тебя в бездну… Что ты хотел бы изменить, что мучает тебя? Говори… Я помогу тебе…

Жак, застыв на месте, смотрел прямо перед собой. Черты его лица, освещенные бледным отраженным светом луны, заострились…