Тело каждого: книга о свободе

В первый день после возвращения, 30 ноября 1929 года, Ишервуд навестил своего английского знакомого, археолога Фрэнсиса Тервилла-Питера, тоже гея, который жил в огромном доме на улице Ин-ден-Цельтен с видом на яркие зеленые просторы парка Тиргартен – уже как минимум сто лет популярного места для поиска знакомств. Особняк некогда принадлежал знаменитому скрипачу и всё еще был обставлен в пышном, богато декорированном стиле восемнадцатого века; приходилось пробираться сквозь него, как сквозь «черный лес мебели»[59]. При всей помпезности этот дом производил впечатление жилого, хотя на самом деле здесь находился Институт сексуальных наук, основанный его руководителем Магнусом Хиршфельдом, полноватым добродушным врачом-евреем шестидесяти лет в толстых очках, с седыми волосами и моржовыми усами. Хиршфельд, по прозвищу Тетушка Магнезия, был главным сексуальным реформатором в мире. Фрэнсис, друг Ишервуда, жил в комнате над лекционным залом и операционной и на этаж ниже камер, где ожидали суда заключенные по обвинениям в половых преступлениях. «Не желаешь ли тут пообедать?»[60] – спросил он насторожившегося Ишервуда.

От мысли об обеде Ишервуду стало не по себе. Его нервировало присутствие пациентов в вычурных дрэг-одеждах, как и фотографий знаменитых пар геев: Эдварда Карпентера и Джорджа Меррила, Оскара Уайльда и лорда Альфреда Дугласа, Уолта Уитмена и Питера Дойла, развешанных по соседству с изображениями половых органов. Принять свою тягу к крепким парням – это одно, но совсем другое – смириться со своими «эксцентричными соплеменниками и их неприглядными обычаями»[61], как он выразился в «Кристофере и ему подобных». На родине он осознавал свои глубинные желания, но не видел ориентацию как источник общей, коллективной идентичности, как то, что ты есть, а не то, что ты делаешь. И всё же он почувствовал интерес. К концу обеда он был заинтригован настолько, что согласился поселиться в комнате в этом здании, предложенной ему Фрэнсисом.

Институт был очень необычным местом. Здесь открылась первая в Германии сексуальная консультация, она же одна из первых в мире, где посетителей информировали о методах контрацепции и лечения венерических заболеваний (Фрэнсис как резидент в тот момент как раз проходил курс лечения от сифилиса и вместе с тем был членом одной из институтских комиссий и читал лекции по сексуальной этнологии). Первая в мире операция по смене пола прошла в клинике Института, и здесь же находили убежище геи и трансгендеры (оба термина тогда еще не вошли в обиход), образовав одну из первых квир-коммун – доброжелательное сообщество людей разных вариантов сексуальной ориентации. Даже горничными там работали прооперированные транссексуалы. Несмотря на изначальный скептицизм, Ишервуд полюбил это место и остался там почти на год.

На загадочной черно-белой фотографии с одного из знаменитых костюмированных балов в Институте сексуальных наук Хиршфельда в очках с толстыми линзами окружает толпа молодых людей, обнявшихся и растянувшихся друг у друга на коленях. Одеты они подобающе случаю: в смокинги и цилиндры, маски и изысканные напудренные парики. Один персонаж, судя по всему, изображает Марию-Антуанетту – в бальном платье с корсетом и пенящимися атласными юбками и тремя нитями жемчуга вокруг бледной шеи. Пол кого-либо из них (кроме Хиршфельда) на первый взгляд угадать трудно. Всё это выглядит так современно, так знакомо, что мне странно не узнавать эти лица (во втором сезоне сериала «Очевидное» («Transparent») одна из сюжетных линий разворачивается в Институте Хиршфельда, начинаясь буквально со сцены, запечатленной на фотографии). В 1929 году Ишервуд пришел на рождественский бал в макияже и расклешенных брюках, позаимствованных у сутенера. Нарушение правил вызывало у него приятное волнение, а еще волнение у него вызвала встреча с аристократом, которому в наследство достался обширный гардероб бальных платьев. Каждый год «он позволял своим друзьям жадно срывать с него одеяния обеими руками»[62], после чего удалялся домой в роскошных лохмотьях.