Тело на продажу

– Что – все? – переспрашиваю я непонимающе и напуганно, и жутким фоном для этих вопросов служат приглушенные вопли полицейских сирен. – О чем ты вообще сейчас говоришь?

– Доигрались. Мы с тобой вернемся в свои бордели, – девушка усмехается, но в ее голосе я слышу панический ужас и тут же начинаю испытывать его сама. – Как звали твоего хозяина? Моего – господин Талал.

– Моего – Хуссейн, кажется… – отвечаю я упавшим голосом. – Но ты… почему ты решила, что нас непременно сразу вернут в бордели?!

– Да потому что это же полиция, – Натали закатывает глаза, словно опять говорит мне какие-то очевидные, банальные вещи.

– Но ведь не может быть куплена вся полиция! – возражаю я, а моя собеседница снова нервно смеется:

– Может! Поверь мне – может! Если за нами следили, если нас хотят взять следом за Грэем, – нам конец!

– Ты думаешь, это те же люди, что…

– Конечно!

– Вы закончили, блять?! – откровенно раздраженным – оно и неудивительно! – тоном перебивает нас Тони, который все это время молча гнал на бешеной скорости в неизвестном направлении, преследуемый тремя полицейскими машинами.

– Скажи ей, что это неправда! – прошу я тут же, почти молю… но Тони совсем не утешает меня своими словами:

– Возможно все. Но мне насрать. Я не собираюсь отдавать вас им, – с последней фразой он вдруг снова делает резкий поворот, так что нас с Натали впечатывает в грязные автомобильные стекла (ее – сзади, меня – спереди) и я невольно вскрикиваю, пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь… – Держитесь, черт вас подери! – кричит мужчина и крутит руль как сумасшедший.

Мне страшно смотреть на него.

Страшно смотреть на Натали.

И тем более страшно – в заднее стекло, через которое видно несущиеся за нами полицейские машины с сиренами и мигалками.

Я просто впиваюсь руками в спинку кресла перед собой и зажмуриваюсь в надежде, что все это быстро закончится, и мы будем спасены… как-нибудь.

Как именно – понятия не имею.

Боже, какая же святая наивность!

Моя слепая девчачья надежда и самоуверенная бравада Тони оказываются в полной заднице всего через пару минут, когда на очередном повороте мы врезаемся в какое-то ограждение между автомобильной и пешеходной частями улицы и тупо застреваем в нем фарой и какими-то внутренностями. Пока Тони дергается назад-вперед в попытках вытащить автомобиль из тисков металлической арматуры, полицейские машины успевают нагнать нас и окружить, не переставая сверкать мигалками и не выключая разрывающих барабанные перепонки сирен.

Я при этом впадаю в панику и вжимаюсь в сидение, словно надеюсь, что меня просто не заметят, а Натали говорит спокойным тоном:

– Я же говорила. Нужно было остаться в ресторане. Там у нас было больше шансов… Как минимум, потянули бы немного время.

– Иди нахуй! – рычит на нее Тони, а еще через секунду в стекло возле водительского сидения начинает стучать кулаком полицейский.

– Открывайте! – орет он на ломаном английском.

– Нет! – резко отрезая, отвечает ему Тони, показывает через стекло средний палец и продолжает свои попытки вырвать автомобиль.

– Мы проиграли, – говорит Натали упавшим голосом, и я прекрасно понимаю, что она права, а сама тем временем просто молча и с ужасом наблюдаю за происходящим.

Это противостояние продолжается не больше минуты, потом полицейский просто берет инструмент и без какого-либо предупреждения разбивает стекло у водительского сидения чем-то вроде кувалды.

В Тони и в меня летит битое стекло. Я невольно кричу, едва успевая прикрыть ладонями глаза… Хорошо хоть большая часть лица скрыта никабом! Но осколки все равно врезаются в костяшки и ранят до крови.

– Твою мать! – рычит Тони, а еще через пару мгновений его уже вытаскивают из машины и швыряют лицом в асфальт.

Я до последнего отказываюсь верить в происходящее, но нас с Натали тоже заставляют выйти наружу (как ни удивительно – пока без рук, просто словами), и мы подчиняемся: выбора все равно нет.

Я сразу опускаю взгляд в землю: не хочется, чтобы в моих глазах прочитали ужас и увидели слезы.

Но полиции абсолютно наплевать на мои эмоции: уже через несколько мгновений с меня грубым жестом сдергивают никаб, и я сразу вспоминаю все увещевания Натали о том, что нас могут узнать…

Теперь я и вправду верю, что меня и ее могут вернуть в бордель.

Какой же кошмар.

– Это они, – говорит один полицейский другому.

О ком речь? Только о нас с Натали? Или о нас с Натали и Тони?

В любом случае – они гнались именно за нами. И взяли нас.

А что будет дальше – как говорится, одному богу известно.

Автомобиль Тони остается стоять с пробитой фарой на обочине дороги, а нас троих быстро заковывают в наручники и грубо засовывают в полицейский автомобиль, всех троих – на заднее сидение.

Когда нас зашвыривают в полицейскую машину, я как-то автоматически снова прикрываю лицо лоскутом ткани, восстанавливая целостность никаба, и Натали делает точно так же. Она сидит посередине, мы с Тони – по бокам. Все трое тесно соприкасаемся плечами и коленками.