Тело помнит все. Какую роль психологическая травма играет в жизни человека и какие техники помогают ее преодолеть

Я называют это правило Одена, и, следуя ему, я специально не стал просить Мэрилин рассказать мне, что она помнила. На самом деле мой опыт дал мне понять, что мне не так уж важно знать все подробности пережитых моими пациентами травм. Самым главным было то, чтобы пациенты сами научились справляться со своими ощущениями и воспоминаниями. На это могут уйти месяцы или даже годы. Я решил начать лечение Мэрилин с приглашения ее в терапевтическую группу, где она могла обрести поддержку и признание, прежде чем начать разбираться с причиной своего недоверия, стыда и гнева.

Как я и ожидал, Мэрилин пришла на свое первое собрание группы с испуганным видом, подобно девочке с ее семейного портрета; она была замкнутой и ни с кем не общалась. Я выбрал именно эту группу, потому что ее члены всегда с радостью помогали новичкам, которые боялись говорить, и охотно их принимали. По своему собственному опыту они знали, что раскрытие сокровенных тайн – процесс постепенный. На этот же раз они меня удивили, принявшись задавать столь много назойливых вопросов про личную жизнь Мэрилин, что мне сразу же вспомнился ее рисунок с изображением маленькой девочки, на которую все нападают. Сами того не понимая, члены группы словно возрождали к жизни ее болезненное прошлое. Я вмешался, чтобы помочь ей установить границы того, о чем она будет говорить, и она начала постепенно вливаться.

Три месяца спустя на собрании группы Мэрилин рассказала, что несколько раз споткнулась и упала на тротуаре по дороге в нашу клинику. Она переживала, что у нее стало падать зрение: кроме того, в последнее время она стала чаще пропускать мячи в теннисе. Я снова вспомнил про ее рисунок и обезумевшего ребенка с огромными испуганными глазами.

Было ли этой какой-то разновидностью «конверсионной реакции», когда внутренний конфликт приводит к потере пациентами функций части своего тела? Многие солдаты в обеих мировых войнах сталкивались с параличом, который нельзя было объяснить какими-то физическими травмами, и мне доводилось видеть случаи так называемой «истерической слепоты» в Мексике и Индии.

Тем не менее, будучи врачом, я не собирался на основании одних только догадок делать заключение, что «проблема у нее в голове». Я направил ее к коллегам из Массачусетской офтальмологической больницы, попросив их провести ее полное обследование. Несколько недель спустя пришли результаты. У Мэрилин обнаружили красную волчанку сетчатки – аутоиммунное заболевание, которое разрушало ее зрение и требовало немедленного лечения. Я был потрясен: Мэрилин стала третьим человеком в тот год, вызвавшим у меня подозрение в пережитом инцесте, которому впоследствии диагностировали аутоиммунное заболевание[28] – болезнь, при которой организм атакует сам себя.

Позаботившись о том, чтобы Мэрилин получила необходимую медицинскую помощь, я проконсультировался с двумя своими коллегами из Массачусетской больницы общего профиля – психиатрами Скоттом Уилсоном и Ричардом Крадином, которые заведовали местной иммунологической лабораторией. Я рассказал им про случай Мэрилин, показал ее рисунок и предложил провести совместное исследование. Они великодушно согласились уделить этому время и предоставили возможность провести дорогостоящее иммунологическое тестирование. Мы привлекли к участию в исследовании двенадцать женщин, переживших в прошлом инцест, которые не принимали никаких лекарств, а также еще двенадцать женщин, которые никогда не сталкивались с психологической травмой и тоже не принимали никаких препаратов – подобрать такую контрольную группу оказалось на удивление сложно (Мэрилин участие не принимала: мы, как правило, не предлагаем пациентам нашей клиники участвовать в наших исследовательских программах).