Телониус Белк

На прощание я машу ему рукой. А в ответ мне ставят музыку Чарли Паркера.

Знал бы продавец, что во втором кофре я собираюсь похоронить того, кто держал на себе своим блеянием весь Ленконцерт, небось, подарил бы мне этот мундштук совершенно бесплатно!

Выбравшись на улицу, я понимаю, что это мой последний шанс прогуляться с Ботинком без постоянно придирающейся ко мне Мопси. Возможно и в Петербурге такой возможности больше не подвернётся…

– Я бы, пожалуй, выпил где нибудь чаю, – с большим воодушевлением шепчу я

Но Ботинок бурчит в ответ, что в Хельсинки был пару раз и не помнит здесь ровным счётом ничего – так что в провожатого не годится. Кроме того, ему нужны фильтры для кофейного автомата. И ещё самая мощная в мире флешка чуть ли не на тысячу гигабайт, которую только здесь и выпускают. Потому что, если он вернётся домой без флешки, то на работу он может больше не выходить. И, вдобавок, ещё несколько заказов у него есть, о которых Мопсе лучше не рассказывать. В общем он намеревается только в Стокманн.

«Ладно», – думаю я мобескураженно. Боится что ли, что я Мопсе расскажу? Так я ведь и один могу прогуляться. Тоже что-нибудь придумать могу. Ужасное, чтобы потом попросить не рассказывать!

– Не позже двенадцати ночи, старик! – Ботинок объясняет мне, как добраться до отеля Скандик и использовать кодовый номер вместо ключа.

А я и не против. Загружаю в машину три кофра – новый, старый и тот в котором собираюсь похоронить козла. Чувствую облегчение. Похороню Козла, и будет всё хорошо!

Засовываю руки в карманы, надвигаю кепку на глаза и отправляюсь гулять. Это прекрасное ощущение – когда за твоей спиной никого нет. Самое лучшее в мире ощущение. Я даже перестаю считать на герметично закрытый квадрат, так, как всегда считал на прогуке – раз-два-три-четыре. А перестав считать до четырех, мне кажется, что можно больше не продолжать этим заниматься. Зачем? Я всегда подозревал, что дело тут вовсе не в счёте. Дело, скорее в том, как этот счёт в голове перехитрить.

Сфера…

Да, теперь я самая настоящая сфера, а не квадрат. Гуляю один и радуюсь так, словно передо мной расстилается не Хельсинки, а экзотический Занзибар или Ибица. Радуюсь совершенно новому для себя ощущению – не считать. Радуюсь тому, что я, наконец, понял, что значит сфера.

Начинаю, как рекомендует путеводитель, с вокзала.

Это очень суровый вокзал с тяжёлыми дубовыми дверьми устремлёнными вверх. Я пробегаю его насквозь и случайно сбиваю туристов из Индонезии. Флаг с баньянами, бататами и птицей- гарудой на шильдике. Помню такой. Интересовался когда-то геральдикой… замечательный флаг!

Осматриваю выставленые за стеклом кафетерия бутерброды. Тоже понравилось.

Потом выбегаю и замираю перед скульптурами. То, что они похожи на сцену из «Властелина Колец» мне по барабану. Больше удивляет то, что лица у тех, кто тусуется на вокзале практически идентичны статуям. Да, статуи на вокзале немного похожи на викингов. Но без бород. Это ведь очень практично – викинг без бороды, вы не находите? И страшновато вдруг как-то становится. Как будто ты только что узнал, что твой родственник безбородый, который только что пил с тобой чай – древний викинг

Ритм во мне, как сердце пульсирует. Сам по себе – чучух-чучух. Я засовываю в рот целую горсть сальмиака. Действительно – самая настоящая кошачья моча. Но всё равно нравится.

– Потерялся? – голос , кажется, исходил из урны, доверху забросанной коробочками для еды

– Нет, – машу рукой я

Никто меня, впрочем, не спрашивал.

Просто померещилось. Здесь все так орут, что померещится может всё что угодно. Люди орут, черные, белые, а теперь ещё и чайки, устроившие бойню из-за недоеденного картофеля фри, к ним добавились. Так что расслышать в этом балагане русское «Потерялся?» нормально. Всё равно, что услышать в Уппсальском концерте Долфи про русского Тёмыча.

Я сижу на стальной перекладине перед Хесбургером. Вроде и в одиночестве, а вроде и нет. Передо мной толпа народу. Каждый кричит о своём, оттого здесь шумно, но в принципе довольно уютно. Время, впрочем, поджимает. На вокзальных часах без пяти три. Разумеется, ночи. Поэтому большая часть народу не столько тусуется перед Хесбургером, сколько давится в очереди на такси.

Я выуживаю из ржаного бургера рыжий волос и с отвращением отправляю его в картонный сугроб, который вырос на месте мусорной урны. Подумав, я выкидываю туда же и бургер. На моей куртке куча Мопсиных волос. И, наверное, поэтому все на меня смотрят. Впрочем, если женские волосы на куртке говорят о том, что ты крутой тип, то мне всё равно. Пускай смотрят.

На часах уже почти четыре утра.

До отъезда домой не хочется возвращаться.

Моё настроение падает.

Чтобы настроение поднялось, надо подумать о книжках, музыке или хороших людях.

Думаю ли я в этой связи об отце?

Нет.

Я думаю о том, купил ли он свою флешку на тысячу гигабайт. Потом встаю и, покачиваясь от съеденных гамбургеров, отправляюсь гулять дальше.