Тельце

Мурка достал из кожанки бутылку и протянул ее Салиму. Тот несколько минут рассматривал этикетку, делая вид, что хоть немного разбирается в водке. Его познания ограничивались ценой, бутылкой и маркой. Удивительно, но в городе Салим считался сомелье. Знали об этом, парадоксально, немногие. Салим поставил бутылку на полку, посмотрел, как она смотрится среди других, и озвучил свою цену. Мурку она не устроила. Он собрался уже уходить, но в последний момент Салим согласился на озвученную цифру. Они пожали руки, и через несколько минут водка заняла достойное место на прилавке за ширмой, между вином из родной республики и коньяком из соседней. Мурка пересчитал купюры и спрятал их во внутренний карман куртки. Радость за себя, гордость за себя, легкое возбуждение – все одновременно село ему в горло. Давно такие деньги не были у его груди. Последний раз – на свадьбе друга, когда ему доверили вручить конверт, он чувствовал сквозь них, как бьется сердце. Жизнь оно стояло, дохало на отвали, а тогда по-настоящему забилось. Сложно представить ту боль, когда Мурке пришлось оторвать конверт от груди и с улыбкой вручить жениху. Машина заполнилась сигаретным дымом. «В последний раз, – обещал себе Мурка, – в салоне будет пахнуть сеном, дальше только «Парламент» и успех». Зазвенели ключи, раздался недовольный крик. Машина не заводилась.

Сережа терял дыхание. Он бежал так быстро, как только мог. Легкие болели, сожаления о своих вредных привычках были как никогда сильны. На улице давно стемнело, многие фонари не зажглись. Местные жители спешили домой. Их пакеты гремели стеклом. Во дворах собирались компании по пять-шесть человек. Неотъемлемый атрибут – пиво и сигареты. Ветер был злой, никого не жалел. Девушки скрывали лица в надежде, что их не заметят. К Салиму выстроилась очередь из уставших мужчин с лицами, похожими на пакеты. Не было ни одного без щетины, мешков под глазами и распухшего носа. После девяти – прайм тайм, и все это знали. Многие стояли в очереди за четверых, брали на целую компанию сразу. Эла скучала и с завистью поглядывала в сторону Салима. Иногда к ней подходили и покупали запивку, либо закуски.

– Водку посоветуешь?

– Вот, отличная. Только сегодня привезли. Но недешевая, сам понимаешь. Зарубежная.

– Ну нахуй, переплачивать я буду. Давай русскую.

– Держи. Спасибо. Вам что?

– Винстон синий и портвейн.

– Прикладывайте карту. Дальше.

– Салим! – раздался голос у телевизора.

– Чего тебе? – с презрением спросил Салим.

– Ты чего? Как разговариваешь? – рассердился мужик.

– Прости, отвлекся, – Салим поправил бутылку на полке и сделал радио потише. – Что такое? Не видишь, я занят.

– Водки дай попробовать.

– А ты мне денег дай и пожалуйста, – смеялся Салим. – Вам чего?

– Вино подешевле.

– Триста. Спасибо.

– Привет, Салим, – Сережа протянул руку через стойку.

– Привет, дорогой. Тебе в банке, как всегда?

– Так мило, что ты помнишь. Но я на мальчишник. Надо подобающе отметиться.

– Ни слова, я тебя понял. Держи, – Салим потянулся к витрине за спиной и взял бутылку водки, той самой, что привез утром Мурка. – Я ж думаю, шо ты так вырядился, теперь понятно. Кто женится?

– Миша. На Светке, помнишь?

– Это ты которую сюда приводил тогда?

– Да, да. Не напоминай.

– Вот это тебе отдам со скидкой. Зарубежная, мягкая, все как надо.

– Давай, – обрадовался Сережа. – Картой можно?

– Прикладывай. Прошло, спасибо, дорогой. И не забывай. Выпьешь много – выставишь себя дураком, выпьешь мало – выставишь себя дураком, так еще и запомнишь это. Дальше, кто там?

– Водку ноль пять.

– Такую же?

– Не, «Хорцию» давай. Мы на поминках такую пили. Смысл прекращать?

– И то верно. Спасибо, что без сдачи.

– Да ты и так с меня последние деньги за эту ссанину взял! – не прекращал ныть мужик.

– Это называется пиво, – Салим сморщился от аромата мужика. – И не дыши так на меня, дух спугнешь. Вечер добрый. Чем могу?

– Светлое четыре бутылки.

– Сейчас будет.

– Ладно тебе, Салим, – поднялся второй мужик. – Ты чего, жадный?

– Не смей меня, – Салим ударил кулаком по стойке, – жадным называть! Я тут занимаюсь богоугодным делом, вас спаиваю, следи за тем, что говоришь.

– Да жидяра он, смотри нос какой, – сказал второй мужик; остальные засмеялись.

– Пошел нахер отсюда! – закричал Салим.

– Ты что раскричался-то? – спросил второй. Их глаза блестели, лица стали мягко-красными. Очередь с испугом обратила внимание на Салима. Для них его никогда не было. Так, инструмент, подскажи-продай, не более. Для него же покупатели ничем не отличались. Русский – значит пьяный. Пол не выдерживал такой ноши. – Сейчас вот возьмем и уйдем.

– Ну и уходите. Вам что?

– «Массандру».

– А водки не хотите?

– Девушке беру, я сам-то при деле.

– Хорошо, прикладывайте.

– И водку возьмем, – сказал мужик и потянулся за стойку.

Через несколько секунд треснуло дерево, и стало понятно, что стойка держалась на соплях и предпринимательских способностях Салима. В этом городе всегда торговали либо кавказцы, либо жадные до смерти. Салиму повезло вдвойне. За стойкой полетели бутылки. Мужик попытался подняться, но не мог. Он не чувствовал ног.