Тельце

Я знаю, что он нас сдал! Вот знаю. Мне заломили руки, ударили о стену, и один из мужчин в штатском мне так и прошептал, кто виновник торжества. Сука, мразота. Я лишился всего: семьи, дома, свободы и ради чего? Спасения страны? Я себя ей посвятил, спасти собирался, а вышло что?

Естественно, он как герой пришел к нам, даже не заикаясь о том, что он сам был в рядах заговорщиков. Мы в свою очередь не стеснялись ему иной раз напомнить об этом, чтобы цену знал и не зазнавался. В тот день мы достигли критической точки. Митинг юности на Тверской, одиночные пикеты, полицейский какой-то выстрелил в ребенка. Постепенно город склонялся к насилию. И ладно бы Москва. По всей стране! Всей! На юге в меньшей степени, но и там не прошло мимо. Были единичные случаи, парень молодой перед отъездом свою родню зарубил, а потом на выезде из республики попался. Повесили его местные или забили камнями, не помню.

Нет, я не буду следить за тем, как говорю. Я больше не у дел и могу позволить себе отдохнуть от вежливости. Ебанина проклятая. Вам сколько лет было в тот день? Вы откуда?

Вот откуда вам знать, какой это кошмар?

Несколько лет наша организация занимается социализацией людей пенсионного возраста. Иными словами – вытаскиваем их из дома, предлагаем записываться на бесплатные кружки, гулять, пользоваться онлайн-ресурсами. Не сказать чтобы успешно. Мы живем в обществе, и желание одной стороны не может получить поддержку без других сторон. Так и тут: специалистов мало, волонтеров немного, финансирования никакого, среда для пенсионеров неподготовленная. Со временем все вокруг заставляет тебя запираться в доме, смотреть в окно и дожидаться смерти.

После этого были худшие годы. Посмотрите статистику. Шоковая терапия на уровне Советского Союза.

А это очень просто заметить на самом деле. Не знаю и понимаю, как это могло пройти мимо вас. Например, наш волонтер был сиделкой у одной женщины, бывшей учительницы музыки. Выводил ее гулять, на кружок иностранного языка. Идут они через дворы, как из угла появляются крупные парни в черном, с закрытыми лицами. Очевидно, что произошло дальше.

Наш волонтер поступил как герой. Он крикнул женщине прятаться, а, еще лучше, бежать и сам пошел в сторону обидчиков. Те его жестоко избили. Несколько переломов, реанимация. Проснулся и узнал, что она не пережила их.

Я не считаю их за людей.

Тогда я был старшим тренером. Будний день, парни за железом. Ставили новичкам удар, старики знали, чем себя занять. Вдруг заходит мужик. Мент, по лицу видно, хоть и в кожанке, с молодым парнем в пальто. Сына привел, ага. Подошел ко мне мент и говорит: «Смотри какое дело. Сейчас собираешь парней и делаете то, что парень говорит. Будем мразь искоренять», и протягивает портфель с огромными купюрами. Мы согласились.

Парень на вид ботан, дрыщ. Никакого уважения у меня он вызвать не мог, как его к другим пускать разговаривать. Мы заперлись с ним в курилке и обсудили все. С первых слов стало понятно: надо было отказываться. Врываться в дома, избивать, убивать… стариков? И это во благо страны? Он меня пытался убедить, что это правильно; что таким образом мы выстраиваем дорогу для великого будущего, бла-бла-бла. Я возмутился: «Какое, нахуй, будущее?». Тогда парень, назовем его Иван, сказал, что забирает деньги и зовет мента обратно.

Это все было спланировано, да. Иван не скрывал это, даже хвастался. Говорил, мол, то же самое произойдет и в других городах: Самара, Екатеринбург, Пермь, Ростов, Краснодар. Все, кто против, сядут. Сидеть с наручниками не хотелось. Ударили по рукам.

Подходит к нам Жека и говорит: «Парни, дело следующее. Короче, кто сил в себе не чувствует, сразу на выход, увидимся через месяц». Засмеялись, спросили, что не так. Тот холодно сказал: «Идем стариков убивать». Больше половины ушли, я остался.

Жека ввел в курс дела, стало все понятно. Подходишь, видишь пожилого, бомжа, не бомжа, и минусуешь его. Какие тут могут быть подробности?

Вышли мы утром. Вот, кстати, я на фотографии. По пути к площади встретили бомжа с узкими глазами, и нам говорит Жека: «Так, давайте практиковаться». И мы избили его. До смерти, пока кровь вся не вышла. Потом, по дороге, у рельс еще компанию увидали, распивали водку. Как заметили нас, сразу закопошились и заволновались. Мы и раньше наносили им увечья, мудохали их, но никогда до такой степени. Куда им бежать с замерзшими ногами? Алкаши ебаные. В них я людей не видел, пьяницы и пьяницы, чистим улицы от говна. Так еще Жека подговаривает: «Да, да, нахуй их. Страна хочет от них всех избавиться». Так мы разогрелись.

Нет, я же сказал. Мы их за людей не считали. Просто когда я бил их, ну, я себе повторял: «Старик, старик». И, ну, дальше было проще. Когда мы вышли к центру глаза аж разбежались, сколько их. Встали перед площадью, где жид стоит, всматривались в лица. Молодые-то как разгорячились, позади меня стояли, шептались: «Вон я ту ебну. Не, она моя. А тот не из твоей шараги?». Затем Жека закричал, и мы побежали. Я выбирал тех, что одеты были, ну, побаще. У меня денег-то в жизни никогда не было.