Читаем Тем, кто хочет знать полностью

Д е д у н о в. Не гадал я, братцы, что буду немецкую больницу лекарствами выручать. Вот, сульфидин и стрептоцид.


Короткая автоматная очередь из-за угла. Дедунов ранен. Ящичек с лекарствами на земле.


К о р е ш к о в. Гады! (С автоматом наперевес убегает.)

Д е д у н о в. Что же это, братцы… (Зашатался.)

Д а л и е в (поддерживает его). Так держат слово, змеи!

К о р е ш к о в (вернулся). Оборотни. Давай в медсанбат!

Д е д у н о в (сдерживая стон). А сирень?

К о р е ш к о в. Какая сирень, Федот Иванович?

Д е д у н о в (силы оставляют его). Травка ждет… Самую красивую… В семнадцать ноль-ноль… Самую красивую ветку…


Музыка.


З а т е м н е н и е.

КАРТИНА ПЯТНАДЦАТАЯ

Через час. Комендатура. Комната с диваном. На стене висит на плечиках платье Нины. Н и н а  заканчивает разговор по телефону.


Н и н а. Хоть в имперской канцелярии доставайте — ваша забота! Но экран натяните. Нам картину на один вечер дают… Почему только наши? Пусть и берлинцы «Волгу-Волгу» увидят! (Положила трубку. Посмотрела на часы. Вынула из стола зеркальце и начала причесываться.)


Входит  Г р у б с к и й, капитан-интендант. Одет с иголочки. Нина встает, прячет зеркало.


Г р у б с к и й. Вы? А я к офицеру, который у вас ведает культурой.

Н и н а. Слушаю вас, товарищ капитан интендантской службы.

Г р у б с к и й. Не узнаете? Мы встречались у хмурого комбата. С украинской фамилией, забыл…

Н и н а. Изложите ваше дело.

Г р у б с к и й. Пустяковое. Я даже не верю, что такая прелестная девушка могла так жестоко…

Н и н а. Я младший лейтенант. И что за жестокость?

Г р у б с к и й. К вам обращался лояльный немецкий гражданин. Театр «Парадиз-келлер» — это значит «Райский погребок» — чудом уцелел от бомбежки. Можно хоть сегодня играть.

Н и н а. Не театр. Самый отъявленный шантан.

Г р у б с к и й. Варьете. Имеют право наши победители на отдых? (Уверенно.) Короче, я обещал директору «Парадиза»…

Н и н а. Владельцу.

Г р у б с к и й (развел руками). Капитализм. Словом, послезавтра мы с вами поглядим их программу и…

Н и н а. И глядеть не буду.

Г р у б с к и й. Ух-ух! Любуюсь вами!

Н и н а. У вас все, товарищ капитан интендантской службы?

Г р у б с к и й (многозначительно). Значит, сразу же восстанавливаете против нас берлинское население?

Н и н а. Точнее, содержателей притонов.

Г р у б с к и й. Шибко вы прыткая — голову вам вскружили. Понятно: интересных женщин здесь раз-два — и обчелся, а мужчин уйма. И один лучше другого.

Н и н а. И вы лучше всех?

Г р у б с к и й. По званию — нет. Но мой жизненный опыт дает мне право вас образумить. Милая моя, монашеская жизнь не в духе времени. И еще учтите: мужья больше всех ценят жен, которые до замужества перебесились. Самые образцовые жены. А вы тем более заработали право повеселиться.

Н и н а. Еще льется кровь наших воинов.

Г р у б с к и й. Считайте, что им, бедным, не повезло. А с нас война все спишет… Ваша комендатура, к сожалению, далеко от подземных складов имперской канцелярии. Мы извлекли оттуда португальские шпроты, бельгийский шоколад. И, главное, французское шампанское «Мум». Неужели не хочется?

Н и н а. Очень хочется. Был бы у меня сейчас бокал шампанского «Мум», я бы… с наслаждением плеснула вам в лицо!

Г р у б с к и й (злобно). И — в трибунал!

Н и н а. Вместе с вами, Грубский. И вам покажут, что война ничего не спишет. Слышите, любитель райских кабачков, ничего!

Г р у б с к и й. Не строй из себя святую! Походно-полевая! Да, да, пэпэжэ хмурого комбата!


Нина не спеша подходит к нему и дает пощечину. Это видит  К о р е ш к о в, пришедший с охапкой сирени.


(Злорадно.) Сержант! Все видел?

К о р е ш к о в (смиренно). Что именно, товарищ капитан?

Г р у б с к и й. Как она… меня…

К о р е ш к о в. Никак нет. Вот под Можайском видел. Как вы деру от нашего комбата.

Н и н а. И сейчас видел. (Грубскому.) Подтвердит.


Входит  Р а т о я н. Обращается к Нине.


Р а т о я н. Обеспечили одеялами югославов и норвежцев?

Н и н а. Так точно, товарищ комендант.

Р а т о я н. С кино все в порядке?

Н и н а. Оба сеанса состоятся в назначенные часы.

Р а т о я н (глядя на Грубского). Сейчас чем заняты?

Н и н а. Дала пощечину капитану интендантской службы.

Г р у б с к и й. Наглая выдумка! Посмела бы только, я бы… (Корешкову.) Вы же не видели, правда?

Н и н а (Ратояну). Мой дисциплинарный проступок изложу в рапорте.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Общежитие
Общежитие

"Хроника времён неразумного социализма" – так автор обозначил жанр двух книг "Муравейник Russia". В книгах рассказывается о жизни провинциальной России. Даже московские главы прежде всего о лимитчиках, так и не прижившихся в Москве. Общежитие, барак, движущийся железнодорожный вагон, забегаловка – не только фон, место действия, но и смыслообразующие метафоры неразумно устроенной жизни. В книгах десятки, если не сотни персонажей, и каждый имеет свой характер, своё лицо. Две части хроник – "Общежитие" и "Парус" – два смысловых центра: обывательское болото и движение жизни вопреки всему.Содержит нецензурную брань.

Владимир Макарович Шапко , Владимир Петрович Фролов , Владимир Яковлевич Зазубрин

Драматургия / Малые литературные формы прозы: рассказы, эссе, новеллы, феерия / Советская классическая проза / Самиздат, сетевая литература / Роман