Тем, кто хочет знать

О к с а н а (беря платье). А ты кто?

З а т е м н е н и е.

Музыка. И когда возникает тема песни «Повий, витер, на Вкраину…», высвечивается просцениум. Нина сидит, уткнув голову в колени. Музыку заглушает хлесткая частушка Клары: «Сирень цветет, Берлин не тот. Эх, Коля, грудь больно, победили — довольно!»

К л а р а (врывается вихрем). Чего ты здесь? Опоздаешь к Бранденбургским воротам! Наши там пляшут, поют! Весь Первый Белорусский!.. У тебя найдется помада поярче?.. Плачешь?

Н и н а (выразительно). Плачу.

К л а р а. Брось. Не стоит он, шалопут, твоих слез!.. (Участливо.) К ней переметнулся?

Н и н а (встает, оправляет гимнастерку). Пойду.

К л а р а. Постой, а платье?

Н и н а. Я ошиблась, Клара. Платья, оказывается, нет.

Не спеша идет. И приходит в

ЭПИЛОГ

Комната с полуобгоревшей стеной. Надпись: «Мин нет. Ручьев». Здесь заседает парткомиссия. П о л к о в н и к  в новом кителе, Е ф р е й т о р  сменил повязку на голове, у  ж е н щ и н ы - к а п и т а н а  перевязана рука. В снарядной гильзе — сирень.

П о л к о в н и к (Нине). Не успели мы рассмотреть ваше заявление вчера в рейхстаге.

Е ф р е й т о р (смеется). Не горюйте. Близ Бранденбургских ворот — тоже звучит. Все едино внучатам расскажете.

К а п и т а н. На чем мы остановились?

Н и н а, Я должна рассказать… почему ударила Грубского.

М а к с и м о в. Разрешите? (Входит.) Я объясню.

П о л к о в н и к. Излишне, майор.

К а п и т а н. Вы уже все рассказали.

Е ф р е й т о р. Парткомиссии все ясно.

П о л к о в н и к (встает). Кто за то, чтобы принять Нину Гаранину в ряды партии?

Конец